"Элизабет Боуэн. Плющ оплел ступени" - читать интересную книгу автора

Чего же вы ждете?
- Да вот мастера Гэвина жду, вместе идти.
- А зачем ему непременно с вами? Ты с кем хочешь, Гэвин?
Лицо у адмирала Конкэннона редко менялось, не изменилось оно и теперь.
Черты его были строги и четки; весь он был нервный и сухопарый; и вечно как
будто терзался - оттого, наверное, что вышел в отставку. Манера говорить,
поступь, осанка - хоть вы легко узнавали их издали - были у него вопиюще
неоригинальны. В состоянии, так сказать, покоя он обычно держал руки в
карманах и если вдруг выдергивал одну руку, Щелкал пальцами - то этим и
ограничивались все его жесты. Гэвин научился различать его голос и шаги
среди ночных шумов улицы еще до того, как увидел в лицо; ибо адмирал
провожал миссис Николсон из гостей, куда она упрямо ходила пешком. Раз,
выглянув во тьму после того, как хлопнула дверь парадного, Гэвин увидел
огонек сигареты - он повис и резко подрагивал под деревьями. Конкэнноны
обосновались в Саутстауне ради здоровья миссис Конкэннон; обе их дочери
ходили здесь в школу.
Вызволенный в синюю высь, Гэвин мог теперь гордо созерцать море, у края
которого стоял только что. Но адмирал сказал:
- Не пройтись ли еще немного?
То есть: втроем так втроем, но тогда уж лучше двигаться. Миссис
Николсон вскинула зонтик, и все трое поплыли вдоль набережной с величавой
бесцельностью лебедей. Плавилась даль, пекся на солнце асфальт; и она шла
между ними и уравнивала их мужские страданья - возраст был совершенно не в
счет. Проходя мимо курзала, она сказала Гэвину:
- Адмирал Конкэннон сейчас говорил, что будет война.
Гэвин глянул на адмиральский профиль. Адмирал не повернулся, не
отозвался, и Гэвин выпалил растерянно:
- Почему?
- Вот именно! - согласилась она. - Видите! - сказала она адмиралу, - и
незачем меня дразнить, все равно я вам не верю. - Она огляделась и
добавила: - В конце концов мы живем в настоящем; история - дело давнее; так
говорится, хоть это, наверное, глупо. Я и в школе-то не любила историю; рада
была, когда мы добрались до конца.
- И когда, моя милая, добрались вы до конца истории?
- В тот год, когда я взрослую прическу завела. Стало куда интересней,
когда мы дошли до нынешних дней; и я рада была, что оставалась в школе, пока
не убедилась, что все хорошо кончилось. Но бедненькие наши предки! Наверное,
не следует так говорить - но разве не сами они виноваты! Они, должно быть,
похожи на нас не больше, чем кошки или собаки. И, наверное, все же историю
учишь не зря: хоть начинаешь понимать, какая уйма времени ушла на то, чтоб
жить стало хорошо. И кто же теперь захочет все разрушать? Ведь никто же не
захочет, - сказала она адмиралу. - Разве вы забыли, как теперь ведут себя
люди, и ведь они не могут иначе. Цивилизованные страны вежливы между собой,
как вот вы или я вежливы со своими знакомыми, ну, а нецивилизованные -
побеждены, да их, как подумаешь, и немного осталось. Дикари и то больше
ходят в пальто и в шапках. А если уж кто надел пальто и шапку да
электричество научился включать - ему ведь точно так же не понравятся глупые
шутки, как нам с вами. Или вам нравятся глупые шутки? - спросила она
адмирала.
Он сказал: