"Элизабет Боуэн. Мертвая Мейбл" - читать интересную книгу автора

раз ее уже нет на свете? Совсем нет. Теперь она уже никогда не появится,
уверенная, улыбающаяся, не прислонится, как только что, к косяку. За
последние недели он смирился, что Мейбл навсегда исчезла из этого мира.
Когда она, ставшая ничем, снова возникла в его сознании и в дверном проеме,
он, наверное, пошевелился или что-то произнес - все подняли головы от
гроссбухов. Уильям кашлянул и сделал вид, что он погружен в расчеты; головы
снова опустились. День угасал, надвигались сумерки, и по конторе поползли
тени. Кто-то влез на стул со свечкой; с глухим хлопком загорелся газовый
свет, и дождевые капли, сбегавшие по оконному стеклу, замерцали в
сгущающемся вечернем сумраке. Рабочий день шел своим чередом и, отвлекая
Уильяма от его мыслей, втягивал в строго заведенный деловой порядок конторы;
но вот, разрушая этот порядок, зазвучали громкие голоса, захлопали двери.
Все ушли домой. Уильям еще долго сидел над гроссбухами, наконец и он
медленно отправился вслед за остальными.
Десять минут девятого он раздвигал портьеры перед входом в зал
кинотеатра "Бижу". Этот громадный плюшевый мир, испаряющий теплую сырость,
язвящий кожу острыми уколами своих волосков, поглотил Уильяма и оглушил его.
Контролерша вернула его к действительности, попросив билет. "Только стоячие
места!" - ему сказали об этом еще у входа, но он не стал лишать ее
удовольствия от этой маленькой победы. Уильям остановился в проходе и,
ощущая покалывание плюша, сжал холодные медные поручни, отгораживавшие
партер.
Он смотрел прямо перед собой в дрожащий полумрак сводчатого зала.
Сначала на экране никого не было, только деревья раскачивались под порывами
ветра, потом над ними открылось ослепительно белое небо. В освещенной
красноватым светом яме оркестр накручивал что-то бравурное, внезапно музыка
резко оборвалась, только аппарат стрекотал в напряженной тишине. Струящийся
через зал свет бился, словно испуганная птица, заточенная между оконными
рамами, и Уильям сам содрогнулся от ужаса и бессилия. Но вот на экране
появилось какое-то белое пятно, оно приближалось, и в нем постепенно
угадывался силуэт всадника. По тропинке ехала девушка на белой лошади. Она
настороженно прислушалась к стрекоту и шуршанию, потом развернула лошадь и
помчалась в зрительный зал сквозь мелькающие тени деревьев. Уильям отпрянул
от лошади, летящей на него, словно огромный молот, от ее тяжких и страшных,
как удар колокола, копыт, мигающих глаз. Охваченный щемящей тоской, он
взглянул на экран. С легкой улыбкой Мейбл надвигалась на него. Глаза их
встретились. Лошадь и всадница пронеслись словно зримый раскат грома,
погрузив экран во тьму.
Вцепившись в поручни, Уильям оглянулся на яркую полосу света из
аппаратной. С ролика на экран лились мельчайшие частицы света, чтобы там, на
экране, и в сознании Уильяма, вновь ожила Мейбл (ведь в реальности ее больше
не было). Вот и все, что осталось от той, в которой так горячо билась жизнь;
пляшущие пылинки - что их стоит задержать, только руку протяни. На экране
сменился ракурс, камера отступила назад, и изображение стало более четким.
Мейбл соскочила с лошади, она прерывисто дышала, к чему-то прислушиваясь;
лошадь, вытянув морду, тоже прислушивалась. В них было столько
привлекательности, столько покоряющей красоты, что по зрительному залу
пробежал вздох восхищения. И словно в ответ ему снова грянул оркестр.
Там-тирамти-там-тарам ти ту, там ти ту. Мейбл привязала лошадь и, озираясь,
вошла в лес.