"Салли Боумен. Секстет" - читать интересную книгу автора

проведут вместе. Он был еще слишком мал для Дня Всех Святых, но они с
Паскалем все же подготовились к празднику. Накануне они выдолбили огромную
оранжевую тыкву, вырезали в ней два круглых отверстия для глаз, треугольный
нос и большой улыбающийся, а не страшный рот. Эта тыква с горящей свечой
внутри будет стоять в окне и приветствовать Джини по возвращении, будет
встречать ряженых - детей, которые придут к дому с шутками и поздравлениями.
Лишь до этого предела Джини намеревалась отдать должное празднику. Она
хотела, чтобы у ее сына было настоящее детство, которого не было у нее, но
она слишком недавно потеряла близкого человека - если это выражение в ее
случае подходило, - чтобы с легким сердцем веселиться в ночь призраков и
мертвых.
И вот тыква будет светиться, сына наконец удастся уговорить заснуть, а
потом наступит долгий тихий вечер, и они с мужем останутся вдвоем. Они будут
строить планы на День Благодарения - из Англии на этот праздник приедет ее
подруга Линдсей Драммонд. А еще они будут мечтать о странствиях по Америке,
о книге, для которой Паскаль будет делать снимки, а она напишет текст. Они
будут сидеть вдвоем у камина и рассматривать путеводители и дорожные карты.
Воображение рисовало предстоящее путешествие, дороги Америки манили ее.
Она забыла о Наташе Лоуренс и всех этих оставшихся без ответа вопросах еще
до того, как расплатилась с водителем, лицо которого судорожно подергивалось
и кривилось от беспричинной и ни к чему конкретному не относившейся ярости.

А Наташа Лоуренс, так мастерски уходившая от ответов на сколь-либо
каверзные вопросы, забыла об интервью еще быстрее, чем Джини. Ведь ей
приходилось давать по два-три интервью в неделю и даже больше, когда
приближалась премьера спектакля или фильма, - и она воспринимала их как
неизбежное зло. Лишь только интервью кончалось, она тут же выбрасывала его
из головы и через пять минут уже не могла вспомнить, ни кто задавал ей
вопросы, ни что она на эти вопросы отвечала. Самодисциплины ей было не
занимать, и, когда она поняла, что серьезное отношение к прессе порождает
сомнения в себе, а в последнее время - страх, она просто перестала обращать
внимание на то, что о ней пишут. Щелчок - и экран погас, в памяти ничего не
осталось. В последнем интервью единственным вопросом, вызвавшим ее
беспокойство, был вопрос о "Конраде". Она боялась, что за этим вопросом
может стоять излишняя осведомленность этой журналистки. Но снова щелчок - и
предыдущего часа словно никогда не бывало. Она снова ощущала спокойствие и
уверенность.
Ее жизнь, организованная другими людьми, была отлажена как часовой
механизм. Через пять минут после того, как Наташа рассталась с Джини Хантер,
она сидела на заднем сиденье своего черного лимузина с тонированными
стеклами, и он увозил ее по стремительно погружавшимся в темноту улицам
Нью-Йорка на север. А через полчаса она уже была в отеле "Карлейл", в своем
номере, где могла провести с сыном по крайней мере два часа, прежде чем
вернуться в театр. Эти часы, в которые ничему и никому не позволялось
нарушать ее уединение, были единственным кусочком дня, когда она
чувствовала, что никто на нее не смотрит, необходимость играть какую-либо
роль отпадала, и она могла быть просто самой собой.
Однако сегодня возник неожиданный повод для беспокойства.
- Пакет от Томаса принесли? - спросила она Анжелику, входя в номер и на
ходу снимая пальто.