"Людмила Бояджиева. Жизнь в розовом свете " - читать интересную книгу автора

- Странно, Эн, почему все же в Нью-Йорк поехала я?
- А почему ты тогда выступала одна в санатории перед Родриго? Ангину
ведь мне тоже "прислали",чтобы на время вывести из игры. Таков высший
замысел.
- И обострение у мамы, думаешь, было не случайно?
- Какая там случайность, если она потеряла сознание сразу после того,
как ей сообщили об автокатастрофе.
- Уверена - она до последнего дня любила отца. - Ди пожала плечами. -
Ей вообще, не хотелось жить, потеряв любимого - это вовсе не психоз. Это
нормально.
- Стоп, стоп! Ну-ка, дорогая, одень свои очки, - прервала Ди печальные
размышления сестры.
Эн засмеялась: - Я сняла их, разглядывая карточки и загрустила.
Вспомнила, как мы испугались, получив телеграмму из Нью-Йорка - отец
перенес сложную операцию после автомобильной аварии. Он хотел проститься с
нами. У мамы начался тяжелый приступ - и мы разделились - ты уехала к отцу,
я осталась в Австрии... Слава Богу, тогда все обошлось.
Зацепив за уши мягкие круглые дужки очков Эн подъехала к балконной
двери, раздвинула тяжелые бархатные шторы - цвета шоколада в
бежево-золотистых выпуклых букетах.
- О-ох... Штиля и тепла пока не предвидится. Но как чудесно светятся
окна кафе! На столиках горят разноцветные свечи, в вазах цветы. А у всех,
кто стряхнув зонтик, скрывается в дверях отелей и ресторанчиков, - вид
таинственных влюбленных. Но он никого не ждет. Он здесь совсем один.
- Бедолага Риголетто? Кто же просит милостыню в дождь? Наверное, он
смотрит на темное море и думает о том, что в следующей жизни обязательно
станет моряком.
- Я не о нищем. Там один парень - иностранец. Приходил сюда после
обеда, и теперь вернулся - уселся на тумбу с пакетом в руках. Кормит чаек,
жмущихся у каменного парапета.
- Почему ты решила, что он иностранец и никого не ждет?
- Он с дорожной сумкой, Ди. А тот, кто ждет даму, не обматывается
шарфом до ушей. Скорее - подставляет грудь ветру, распахнув куртку. И
нетерпеливо курит, уже как бы озаренный огнем предстоящей встречи. На этом
же лежит печать потерянности, одиночества.
- Погоди, не отвлекай, - Ди сосредоточенно считала петли: - Зайде
очень понравилась распашонка для новорожденного, сделана по старинному
обряду. Я хочу вывязать ещё такой же костюмчик - чепчик и рубашечку. Ведь
её салон знаменит моими изделиями, - иронизировала Ди, отлично знавшая, что
её кружева на прилавке незадерживаются.
- Хочешь взглянуть на этого парня?
- А что с ним?
Эн пододвинулась, освобождая место у окна. - Посмотри и все. Она
передала сестре перламутровый бинокль.
Зажав клубки в переднике, Ди выглянула на улицу. Под уютно светящимися
окнами ресторанчика лоснился мокрый булыжник, белая "зебра" перехода и
жирная стрелка указывали на море. Прямо у её острого конца, присев на
каменную тумбу, ссутулился молодой мужчина. У ног - черная спортивная
сумка, в руке бумажный пакет. Волнистые длинные пряди перебирает ветер.
Оранжевый свет вывески ресторана "Каприччо" тревожно и четко очерчивает