"Элизабет Бойл. Скандальное красное платье ("Хроники Холостяков" #5)" - читать интересную книгу автора

составленном Фелисити списке подходящих женихов трудно найти для Пиппин
интересного мужчину, поскольку никто из них не был контрабандистом и не
бороздил океан. От них пахло одеколоном, а не соленым запахом моря, чуточку
смолой и опасностью, которая окутывала того пирата. Капитан Дэшуэлл.
Оглядывая вмерзшие в лед суда, Пиппин задавалась вопросом: где он? Конечно,
он в море грабит английские корабли, если верить газетам. И нечего
удивляться его смелым выходкам, он ведь американец, капер, враг Англии.

Пиппин вздрогнула и потерла руки в варежках, задумавшись, помнит ли он
ту ночь, тот поцелуй... как помнила она: его объятия, его губы, вольность,
которую она ему позволила, утонув в первом пробуждении страсти.

Это восхитительные воспоминания, но сейчас они сослужили ей плохую
службу, поскольку, отвлекшись, она едва не поскользнулась на льду. "Глупая
ты курица, Пиппин, - ругала она себя. - Он далеко и, вероятно, ни разу о
тебе не вспомнил".

В животе у нее заурчало. Тряхнув головой, она направилась к продавцу
каштанов, которого заприметила раньше. Не следует разбазаривать скудные
средства, но ей очень хотелось есть. Хотя на самом деле она изголодалась по
тому, что не купишь ни за какие деньги.

- Один пакетик, пожалуйста, - сказала она, роясь в сумочке. Маленький
кошелек, казалось, проглатывал ее монеты.

- Это все, что ты хочешь, маленькая Цирцея?

Мир Пиппин замер. Только один человек когда-то называл ее так. И он
далеко отсюда, сказала она себе. Он в море, сражается на войне, которая
держит его далеко от Лондона.

- Ну, моя сладкая Цирцея, - дразнил глубокий густой голос. - Не говори,
что ты забыла меня.

Он обошел столик. Взглянув, она увидела тот же озорной блеск зеленых
глаз, тот же резко очерченный подбородок, тот же абрис губ.

Забыть его? Как она могла?

- Капитан Дэшуэлл, что вы тут делаете? - спросила она, отпрянув от
мужчины, который столько лет снился ей по ночам. Она все еще не могла
поверить своим глазам, но это был он.

Боже милостивый! Одно дело грезить о нем четыре года, и совсем другое -
увидеть его перед собой.

- Так ты действительно помнишь меня, Цирцея, - сказал он, взял ее руку
и поцеловал сквозь варежку ее пальчики. Он, казалось, не замечал грубой
шерсти. - Должен сказать, с нашей последней встречи ты выросла, хотя
по-прежнему прелестно краснеешь.