"Рэй Дуглас Брэдбери. Балтимор не близок" - читать интересную книгу авторафамилия, свесился с балкона - и кота на меня сбросил. Веришь, нет? Кот бряк
мне на башку и когтями в лоб вцепился. Запросто мог глаза выцарапать - это уж я потом допер. Расс чуть со смеху не помер. Сам гогочет, Пип с ним вместе гогочет, а я как шарахнул кота об стену! Тут Расс прямо взбесился: "Не смей котяру садировать!", кричит. Я ему в ответ: "А где ты был, когда твой котяра меня санировал?" Он потом направо и налево об этом трубил, вот смеху-то было. Все ржали, кроме меня. - Нашел, что вспомнить, - бросил Смит. - Он, бывало, от меня ни на шаг - кореш мой, мы и на уроки вместе бегали. А на большой перемене он вечно яблоко грыз. Дожует и кричит: "Лети, огрызок!" А кто-нибудь из ребят отзывается: "Балтимор не близок". Тогда Расс спрашивает: "Кто твой друг?" Все тычут пальцами в мою сторону, и он фигачит огрызком - со всей дури - мне в физиономию. Так уж повелось - два года, примерно раз в неделю: "Лети, огрызок" - "Балтимор не близок". - И это твой лучший друг? - Ну да. Кореш мой. Они еще постояли у могилы, вгрызаясь в яблочную мякоть. Солнце палило. В воздухе не было ни ветерка. - Еще что он вытворял? - Да так, ничего особенного. Ну, на большой перемене, бывало, попрошу училку пустить меня в кабинет машинописи, чтоб рассказ отпечатать, - у меня своей-то машинки не было. Потом я, конечно, собственной обзавелся - по дешевке купил. Но пришлось месяц, если не больше, на завтраках экономить. В конце концов скопил я нужную сумму и отдал ее за эту чертову машинку. Чтоб печатать, когда захочу. А Расс глядит на меня да и говорит: "Мать твою, ты тухлый - на жратве экономил, чтоб эту дерьмовую машинку заиметь. Крендель тухлый". - Потом я решил, что обязательно напишу великий американский роман под названием "Тухлый крендель". Смит заметил: - Все лучше, чем "Гэтсби", скажи? - "Гэтсби" тоже ничего. Короче, с пишущей машинкой я не расставался. Они молча догрызали тающие на глазах яблоки. По лицу Смита пробежала какая-то тень. Он сощурился и вдруг шепнул: - Лети, огрызок. И Менвилл, не раздумывая, выпалил: - Балтимор не близок. Тогда Смит спросил: - Кто твой друг? Широко раскрытыми глазами Менвилл смотрел на высеченные в камне буквы. - Грейнджер. - Грейнджер? - удивился Смит, глядя на приятеля. - Ну да, - подтвердил Менвилл. - Грейнджер. Тут Смит замахнулся и со всей силы запустил огрызком в могильную плиту. Недолго думая Менвилл проделал то же самое, потом нагнулся, поднял огрызок и прицельно швырнул его во второй раз; теперь надгробье облепили яблочные ошметки, и букв уже было не разобрать. Они оба уставились на это безобразие. Потом Менвилл развернулся и зашагал назад, петляя между могилами и не пряча слез. Сзади его окликнул Смит: |
|
|