"Барбара Брэдфорд. Состоятельная женщина (Книга 2) " - читать интересную книгу автора

шапки черных цыганских кудрей, захохотала, немало удивив этим Эмму.
- Ну да, девушка. Так в Лидсе прозвали "Черного лебедя" - "Грязная
утка". Разве до тебя не дошло? - Она опять засмеялась, обнажив несколько
золотых зубов, засверкавших так же ярко, как золотые серьги в ее ушах,
выглядывавшие из-под надетого на макушку шарфа в красно-белую клетку.
- Дошло, - ответила Эмма, весело улыбаясь.
Она прижала к себе свою сумочку и осторожно ступила на землю. Лудильщик
подал ей большой кожаный чемодан. Эдвин вчера принес его и пять фунтов
стерлингов и оставил в ее комнате. Девушка подняла глаза на лудильщика и его
жену-цыганку и сказала очень серьезно и бесконечно вежливо:
- Большое спасибо, что подвезли меня от самого Шипли. Это было очень
мило с вашей стороны.
- Да нет, барышня, ну что вы, это было совсем нетрудно, - любезно
отозвался лудильщик. - Рад услужить такой прекрасной молодой леди, как вы.
Он стегнул лошадь вожжами, и ветхая кибитка тронулась. Горшки и
сковородки бились о ее стенки, весело гремя и позвякивая в такт старым
расшатанным колесам. Жена лудильщика обернулась и прокричала:
- Всех благ тебе в Лидсе, красавица!
- Спасибо, - крикнула Эмма, махая вслед удаляющейся кибитке.
Она немного постояла на улице, а потом, взяв чемодан, глубоко вздохнула
и распахнула тяжелую двустворчатую дверь. В верхнюю часть двери вместо
дерева были вставлены темные стекла с изображением лилий и лебедей. Девушка
сразу оказалась в узком темном коридоре, в котором сильно пахло кислым
пивом, табачным дымом и тошнотворным газом из светильников на стенах. Стены
были оклеены тусклыми коричневыми обоями, лишь усиливавшими отталкивающее
впечатление от не слишком приветливой обстановки, несмотря на горящие
газовые фонари.
Эмма с любопытством огляделась. Объявление, тщательно написанное
крупными буквами, приколотое к стене, гласило: "Женщины в платках сюда не
допускаются!" Это предупреждение показалось ей зловещим. На противоположной
стене красовалось отталкивающее изображение разъяренного быка в столь же
уродливой витиеватой позолоченной рамке. Критически взглянув на всю эту
гнусность, Эмма содрогнулась от отвращения. Перед ней были еще одни
двустворчатые двери с таким же темным стеклом. Она ускорила шаг и вошла в
них. Эмма остановилась у входа в то, что, очевидно, и являлось главным
баром. Он был ярко освещен и несравненно более весел, благодаря цветным
обоям и эстампам, выполненным сепией. В углу стояло пианино. Бар был пуст,
не считая двух занятых дружеской болтовней мужчин, прислонившихся к задней
стене и отхлебывавших свою порцию пены. Пристальным взглядом Эмма окинула
все вокруг, ничего не упуская. Из главного бара выходили еще две комнаты.
Табличка, повешенная над входом в одну из них, объявляла ее салуном, вывеска
над другой называла ее пивной. В пивной она разглядела рабочего, игравшего в
одиночестве в дротики, и двух пожилых мужчин. Они сидели за столом и были
поглощены игрой в домино, выпуская клубы дыма из маленьких глиняных трубок,
зажатых в прокуренных до желтизны зубах.
Теперь взгляд Эммы обежал сам бар. Несколько широких зеркал, повешенных
на задней стене, превозносили достоинства светлого эля Тетли и другого
местного пива в черно-золотых этикетках. Бесчисленное количество бутылок со
спиртным сверкало напротив увешанной зеркалами задней стены, ниже были
выставлены огромные бочки с пивом. Длинная и широкая стойка из красного