"Мэрион Зиммер Брэдли. Король-Олень (Туманы Авалона, Книга 3) " - читать интересную книгу автора

- Это дым, дым от камина...
- Вот, глотни-ка.
Ланселет поднес к ее губам кубок. Что же это за безумие? Он едва
прикоснулся к ней, и она уже не владеет собой; она думала, что давно
забыла его, что все похоронено под тяжестью лет.., но стоило Ланселету
лишь дотронуться до нее, осторожно и бесстрастно, и вот она снова отчаянно
желает его. Так значит, видение было о нем?
"Он не хочет меня. Он не хочет ни единой женщины, кроме королевы", -
подумала Моргейна, глядя мимо Ланселета на камин. Поскольку было лето,
огонь не разводили, и в камине, чтобы он не выглядел слишком мрачным и
уродливым, лежал зеленый лавровый венок. Моргейна глотнула вина.
- Извините.., мне весь день было как-то нехорошо, - сказала она,
припомнив утро. - Пусть арфу возьмет кто-нибудь. Другой, я не могу...
- Если позволите, благородные лорды, - сказал Ланселет, - я спою!
Взяв арфу, он произнес:
- Это авалонская повесть; я слыхал ее в детстве. Думаю, ее сочинил
сам Талиесин, - хотя, возможно, он просто переделал более древнюю песню.
И он запел старинную балладу о королеве Арианрод, которая вошла в
реку и вышла из нее с ребенком. Она прокляла своего сына и сказала, что у
него никогда не будет имени, если только она сама не наречет его, и он
хитростью вынудил мать дать ему имя. Она снова прокляла его и сказала, что
никогда ему не найти жену - ни среди смертных, ни среди волшебного народа,
и тогда он создал себе женщину из цветов...
Моргейна, все еще объятая видением, слушала, и ей казалось, что
смуглое лицо Ланселета исполнено невыносимого страдания; а когда он запел
о цветочной женщине Бладведд, взгляд его на миг прикипел к королеве. Но
затем Ланселет повернулся к Элейне и любезно запел о волосах цветочной
женщины, что были сделаны из прекрасных золотистых лилий, и о щеках из
лепестков яблони, и об ее наряде, в котором смешались цветы летних лугов -
синие, и темно-красные, и желтые...
Моргейна тихо слушала, подперев ноющую голову рукой. Потом Гавейн
откуда-то добыл свирель - на таких играли в его краях, на севере, - и
заиграл неистовую жалобную песню; печаль звучала в ней, и крики птиц над
морем. Ланселет сел рядом с Моргейной и мягко коснулся ее руки.
- Тебе уже лучше, родственница?
- О, да - такое уже случалось прежде, - отозвалась Моргейна. - Я
словно проваливаюсь в видение и вижу все вокруг через завесу теней.
- Мать говорила о чем-то подобном, - сказал Ланселет, и по короткой
этой фразе Моргейна поняла, как измучили его скорбь и усталость; никогда
прежде он не говорил с Моргейной, - да и вообще ни с кем, насколько она
знала, - ни о своей матери, ни о годах, проведенных на Авалоне. - Кажется,
она считала, что это как-то связано со Зрением. Однажды она сказала, что
это похоже на то, будто тебя затянуло в волшебную страну, и теперь ты
смотришь оттуда, будто ее пленник; но я не знаю, действительно ли ей
случалось побывать в волшебной стране, или это просто такое выражение...
"Но я бывала там, - подумала Моргейна, - и это что-то совсем
другое.., скорее, так чувствуешь себя, когда пытаешься вспомнить
ускользающий сон..."
- Я сам сталкивался с чем-то в этом роде, - сказал Ланселет. -
Случается иногда, что все вокруг словно расплывается и становится далеким