"Мэрион Зиммер Брэдли. Король-Олень (Туманы Авалона, Книга 3) " - читать интересную книгу автора

крови, и говорил рыцарь неразборчиво - мешал выбитый зуб.
- Я слышу тебя, мой лорд король. Я иду, - произнес он, опустив голову.
Артур махнул рукой слугам.
- Пожалуйста, приведите кого-нибудь перенести несчастные останки...
Моргейна вырвалась из удерживавших ее рук и рухнула на колени рядом с
Вивианой.
- Мой лорд, прошу тебя, позволь мне приготовить ее к погребению... -
взмолилась она и задохнулась, пытаясь сдержать слезы, не смея заплакать в
такой момент. Это изломанное мертвое тело не было Вивианой. Рука,
напоминающая морщинистую лапу, по-прежнему сжимала серповидный кинжал
Авалона. Моргейна взяла кинжал, поцеловала его и сунула за пояс. Вот и
все, что предстоит ей сохранить.
"Матерь милосердная, я ведь знала, что нам никогда не вернуться
вместе на Авалон..."
Нет, она не будет плакать. Она почувствовала рядом с собой
присутствие Ланселета. Ланселет пробормотал:
- Слава богу, что здесь нет Балана - из-за одного мгновения безумия
потерять мать и приемного брата... Но если бы Балан был здесь, этого могло
и не случиться! Есть ли на свете хоть какой-нибудь бог и хоть какое-нибудь
милосердие?
В голосе Ланселета звучала такая мука, что у Моргейны заныло сердце.
Ланселет боялся и ненавидел свою мать, но все же он глубоко почитал ее,
как воплощение самой Богини. Моргейна почувствовала, что разрывается
надвое: ей хотелось обнять Ланселета, прижать к груди, позволить ему
выплакаться, - но одновременно она ощутила вспышку гнева. Он пренебрег
своей матерью, - так как он теперь смеет горевать о ней?
Талиесин опустился на колени рядом с ними и произнес надтреснутым
старческим голосом:
- Давайте я вам помогу, дети. Это мое право...
Моргейна и Ланселет отодвинулись, и старый бард, опустив голову
принялся читать древнюю молитву об уходящих в последний путь.
Артур встал с трона.
- Сегодня пира не будет. Слишком большое горе постигло нас, чтобы мы
могли продолжать пировать. Если кто-то из вас голоден, заканчивайте
трапезу и тихо расходитесь.
Он медленно спустился с возвышения и подошел к телу. Его рука
осторожно легла на плечо Моргейны; Моргейна почувствовала это
прикосновение даже сквозь охватившее ее мучительное оцепенение. Она
слышала, как гости расходились, стараясь не шуметь. Сквозь шорохи пробился
негромкий голос арфы; лишь один-единственный человек во всей Британии мог
так играть. Оцепенение развеялось, и из глаз Моргейны хлынули слезы - а
арфа Кевина пела погребальную песнь по Владычице Озера, и под эту песнь
Вивиану, жрицу Авалона, медленно вынесли из пиршественного зала Камелота.
Моргейна двинулась за носилками; оглянувшись на мгновение, она окинула
взглядом зал, и Круглый Стол, и согбенную фигуру Артура, единственного,
кто стоял рядом с арфистом. И сквозь горе и отчаянье Моргейны пробилась
мысль: "Вивиана так и не передала Артуру послание Авалона. Это чертоги
христианского короля, и отныне никто не сможет этого оспорить. Как
возрадовалась бы Гвенвифар, если бы узнала..."
Артур стоял, воздев руки, - может быть, молился, она не знала.