"Билл Брайсон. Путешествия по Европе " - читать интересную книгу автора

устроить мне небольшой минет - просто так, чтобы скоротать время?"
Увы, в действительности моим соседом оказался прыщавый юнец в больших
очках и целым арсеналом шариковых ручек в нагрудном кармане рубашки. На шее
у него были огромные фурункулы, которые выглядели как свежие пулевые ранения
и ужасно воняли какой-то лечебной дрянью. Большую часть полета он читал
Священное писание, водя по строчкам кривым пальцем, довольно громко бормоча
себе под нос и время от времени страстно вздыхая. Я приготовился к худшему.
Не знаю, почему религиозные фанатики стремятся обратить в свою веру каждого,
кто попадается им на пути, особенно меня, хотя я никогда не стараюсь
заставить их болеть за свою любимую футбольную команду. Но факт есть факт:
они никогда не упускают случая.
Где-то над Атлантическим океаном я заметил закатившуюся под переднее
сиденье монету в 25 центов. Пришлось сложиться втрое и извернуться
немыслимым образом, чтобы дотянуться кончиками пальцев и завладеть ею.
Выпрямившись, я увидел, что сосед оторвался от Священного писания и смотрит
на меня со зловещим блеском в глазах.
- Вы нашли путь к Христу? - спросил он.
Я показал ему подобранную монету и честно ответил:
- Нет, всего лишь четвертак.
Следующие шесть часов я старательно притворялся спящим, игнорируя его
призывы позволить Христу въехать в мое сердце на постоянное место
жительства. На самом деле я тайком от соседа разглядывал в иллюминаторе
проплывавшую внизу Европу. До сих пор помню первое впечатление. Самолет
вырвался из облаков, и под нами открылась волшебная картина - деревушки с
колокольнями и прямоугольники зеленых полей, будто на ландшафт набросили
лоскутное одеяло.
Когда летишь над Америкой, из окна самолета видны только бескрайние
золотые поля размером с Бельгию, извилистые реки и словно начерченные
простым карандашом по линейке шоссейные дороги. Кажется, стоит прищуриться -
и можно увидеть Лос-Анджелес, даже находясь над Канзасом. Здесь же все было
таким зеленым, таким ухоженным, таким компактным, таким аккуратным, таким...
европейским. Я был в тот раз очарован. И до сих пор остаюсь.
Я ехал в Европу с желтым рюкзаком, настолько огромным, что, проходя
таможню, готов был услышать вопрос: "Что будете декларировать? Сигареты?
Алкогольные напитки? Дохлую лошадь?" Весь день я провел, сгибаясь под его
тяжестью и бродя по старинным улочкам Люксембурга в будоражащем состоянии
щенячьего восторга. Я как будто впервые вышел на улицу из дома. Все было
другим: язык, деньги, машины и номера на них, хлеб, еда, газеты, парки,
люди. Никогда раньше я не переходил через перекресток по "зебре", никогда не
катался на трамвае, никогда не предполагал, что можно продавать хлеб, не
разрезанный на ломтики (мне такое даже в голову не приходило), никогда не
видел, чтобы в мясной лавке висели фазаны в перьях и неосвежеванные кролики,
мне никогда не улыбались с подносов поросячьи головы. А главное - все люди
были люксембуржцами. Не знаю, почему это так поражало меня, но так оно и
было. Мне казалось странным, что вот тот человек - люксембуржец. И та
девушка тоже. Они ничего не знают о нью-йоркских янки, никогда не бывали на
бродвейской опере, они все из другого мира. Удивительно.
Днем, проходя по мосту Адольфа, перекинутому через ущелье, разрезающее
город на две части, я встретил своего прыщавого соседа по самолетному
креслу. Он тащился по направлению к центру города, так же согнувшись под