"Билл Брайсон. Краткая история почти всего на свете" - читать интересную книгу автора

все время. Что получается у Боба Эванса лучше всех, кто пробовал этим
заниматься36, так это засекать моменты звездных прощаний.
Днем Эванс - добродушный и теперь почти отошедший от дел священник
Объединенной церкви Австралии, иногда подменяющий коллег и изучающий историю
религиозных движений XIX века. Но вот по ночам он становится скромным
титаном небес. Он охотится за сверхновыми звездами.
Сверхновая появляется, когда какая-нибудь гигантская звезда, намного
больше нашего Солнца, коллапсирует, а затем эффектно взрывается, в один
момент высвобождая энергию сотни миллиардов солнц, и некоторое время горит
ярче всех звезд в своей галактике, вместе взятых. "Это подобно
одновременному взрыву триллиона водородных бомб", - говорит Эванс. По его
словам, если бы взрыв сверхновой произошел в нашем уголке космоса, нам бы
был конец. "Он бы испортил все представление", - жизнерадостно заключает
астроном. Но Вселенная безбрежна и сверхновые обычно слишком далеко, чтобы
причинить нам вред. На самом деле большинство их так невообразимо далеки,
что свет от них доходит до нас лишь в виде едва заметного мерцания. Примерно
в течение месяца, пока они видны, они отличаются от других звезд только тем,
что занимают на небе место, которое не было заполнено прежде. И вот эти
аномальные, очень редко появляющиеся крошечные точки отыскивает на полном
звезд ночном небосводе преподобный Эванс.
Чтобы понять, какое это мастерство, представьте обычный обеденный стол,
покрытый черной скатертью с рассыпанной по ней горстью соли. Рассеянные по
скатерти крупинки соли можно принять за галактику. Теперь вообразите 1,5
тысячи таких столов - достаточно, чтобы выстроить их в ряд длиной три
километра, - и на каждом наугад рассыпана соль. Добавьте крупинку соли на
один из этих столов и дайте возможность Бобу Эвансу пройти вдоль них. Он
отыщет ее с первого взгляда. Эта крупинка и есть сверхновая37.
Эванс обладает до того исключительным талантом, что Оливер Сакс38 в
книге "Антрополог на Марсе" упоминает о нем в главе, посвященной аутизму
среди крупных ученых, и сразу добавляет: "Нет никаких признаков того, чтобы
он страдал аутизмом". Эванс, никогда не встречавшийся с Саксом, смеется над
предположениями о том, что он ученый или страдает аутизмом, но он не в
состоянии объяснить, откуда у него этот талант.
"Просто у меня есть способность запоминать звездные поля", - говорил он
мне, как бы оправдываясь, когда я посетил его и его супругу Элейн в их
словно вышедшем из детской книжки с картинками домике на тихой окраине
деревни Хейзелбрук, где кончается Сидней и начинается бескрайний
австралийский буш. "Я не очень силен в других вещах, - добавляет он. - Плохо
запоминаю имена".
"И забывает, где оставил вещи", - кричит с кухни Элейн.
Он согласно кивает и, широко улыбаясь, спрашивает, не хотел бы я
посмотреть телескоп. Я представлял, что позади дома у Эванса настоящая
обсерватория - уменьшенный вариант Маунт Вильсон или Маунт Паломар, с
раздвигающимся куполом и механизированным креслом, манипулировать которым
такое удовольствие. А он повел меня не наружу, а в набитый вещами чулан
позади кухни, где держит свои книги и бумаги и где на самодельной
вращающейся фанерной подставке покоится его телескоп - белый цилиндр,
размером и формой похожий на титан для кипячения воды. Когда он собирается
наблюдать, то в два захода выносит его на небольшую веранду рядом с кухней.
Между выступом крыши и перистыми верхушками растущих ниже по склону