"Билл Брайсон. Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого Мира " - читать интересную книгу автора

по-прежнему окружен зловещего вида забором и электронными воротами, к
которым добавилась чрезвычайно суровая охрана - такую ожидаешь увидеть
на могильнике плутония в Селлафилде. Бог весть, на какую
террористическую угрозу тут рассчитывают, но, видимо, на что-то
серьезное. Я в жизни не видел более неприступного строения.
Я назвал себя в окошко охраннику и подождал снаружи, пока вызовут
моего коллегу. Самое жуткое во всем этом - непробиваемая серьезность
происходящего. У меня в памяти вставали картины: толпы демонстрантов,
конная полиция, сердитые пикетчики, которые орут друг на друга, сверкая
глазами и скаля зубы, и тут же смущенно улыбаются: "О, привет, Билл, я
тебя не узнал", - дают закурить и заводят разговор о том, какие ужасы
творятся. И в самом деле, это был ужас - для 5000 уволенных, среди
которых были сотни достойных тихих библиотекарей, клерков, секретарей и
курьеров, виноватых лишь в том, что они вступили в профсоюз. К их
чести, большинство не держало личной обиды на тех, кто остался на
работе, хотя, признаюсь, видение Винса, выступающего из толпы с мачете
в, руках, всегда заставляло меня ускорить шаг.
Примерно в 500 ярдах по северной стороне участка, граничащего с
Пеннингтон-стрит, стоит низкое, глухое кирпичное здание старого склада,
оставшегося с тех дней, когда Ист-Энд был шумным портом и снабжал
товарами весь город. Выпотрошенное и набитое затем под завязку
технологическими новинками, это здание сделалось, и остается до сих
пор, офисом "Таймс" и "Санди таймс". В нем мы всю долгую зиму 1986 года
мучались с новыми компьютерами и прислушивались к пению и гулу голосов,
к цоканью подков полицейских лошадей, к реву и воплям, когда в ход шли
дубинки. Поскольку в здании не было окон, видеть мы ничего не видели.
Странное ощущение. Мы смотрели "Девятичасовые новости", потом выходили
наружу и видели то же самое - самые жестокие промышленные волнения,
какие знавали лондонские улицы - воочию, прямо перед нашими воротами.
Очень странный опыт.
Для поддержания морального духа компания каждый вечер раздавала
круглые коробки с сэндвичами и пивом. Это выглядело как широкий жест,
пока не выяснилось, что щедрость тщательно рассчитана - так, чтобы на
каждого сотрудника приходился один размякший сэндвич с ветчиной и один
стаканчик теплого "Хайнекена". Кроме того, нас одарили глянцевыми
брошюрками, представлявшими планы компании на развитие территории после
окончания забастовки. Каждому из тех брошюрок запомнилось свое. Я как
сейчас помню технический набросок большого крытого бассейна, где
необычайно плотные и здоровые на вид журналисты ныряли с бортиков или
просто сидели, болтая ногами в воде. Другим запомнились площадки для
сквоша и спортивные залы. Один мой знакомый вспоминает боулинг на
десять дорожек. Почти всем помнится просторный современный бар из
разряда тех, что можно увидеть в зале для вип-пассажиров в
фешенебельном аэропорту.
Даже из-за ограждения мне видно было несколько новых зданий, и не
терпелось взглянуть, какими же удобствами осчастливлены нынешние
сотрудники редакции. С этим вопросом я и обратился прежде всего к
коллеге (чье имя не решаюсь здесь привести из опасения, как бы он не
обнаружил вдруг, что его перевели на разборку секретной рекламы
телераспродаж), когда он вышел за мной к воротам.