"Дикси Браунинг. Тонкий лед [love]" - читать интересную книгу автора

часе езды от Мэгги. Мать считал сущим безумием тратить лучшие годы на
Дунканском перешейке.
У отца было свое мнение: "Как почувствуешь, что готова вернуться,
тогда и вернешься, девочка моя. Каждый человек по-своему богат и сам
выбирает дорогу к счастью".
К богатству Мэгги больше не стремилась, а ее дорога к счастью
пролегала нынче по любимому побережью, где можно было посидеть, вытянув
ноги, вдохнуть полные легкие свежего воздуха и выкинуть из головы остатки
воспоминаний о мерзости, нарушившей вчера ее покой.
Но сегодня прогулка по берегу имела и вполне конкретную цель. Нужно
было найти шесть подходящих кусков плавника под насесты для только что
вырезанных птичек. Не каждый, конечно, подойдет, но собраны будут все.
Рано или поздно Мэгги найдет им применение. Сегодня же ей нужны были
деревяшки определенного размера и формы, чтобы ее птички смотрелись на них
наиболее выгодно.
Она была полна решимости разыскать именно то, что нужно. В успехе она
не сомневалась. Интуиция никогда ее не подводила. Отец говаривал, что
именно благодаря интуиции Мэгги обставила стольких брокеров, чутьем угадав
взлет цен на акции. Сначала он убеждал себя, что успехом она обязана его
наставлениям, подкрепленным собственным опытом, но в конце концов вынужден
был признать, что у нее просто есть нюх.
Нюх-то, может, и был, да душа не лежала. Только сказать об этом отцу
значило бы разбить его сердце. Он видел в ней продолжательницу своего
дела, как мать хотела видеть в ней светскую даму образца вчерашнего дня. А
она была всего лишь Мэгги, и эта Мэгги, похоже, слишком долго была не на
своем месте и никогда не доросла бы до того, что от нее ожидалось.
"Хватит копаться в себе", - пробурчала она, намеренно удлиняя шаг. И
вскоре, засунув руки в карманы и натянув панаму поглубже, чтобы защитить
глаза от солнца, она уже насвистывала мелодию из симфонии, которую слушала
вчера вечером. "Истина в простоте, Мэгти", - любил повторять старик
Джубал. Причем говорил он это и про охотничьи ловушки, и про еду, и про
жизнь в целом.
Теперь Мэгги могла с гордостью сказать, что низвела свою жизнь до
истинной простоты. Проще Дунканского перешейка ничего не было. Изредка
мать присылала ей с оказией косметику, духи, консервированные трюфели и
паштет. Отец подарил ей подписку на "Уолл-стрит джорнэл", но газеты летели
в мусорный бак непрочитанными. Когда срок подписки истек, она попросила
отца не возобновлять ее: бак лишался части своей емкости, а отец - денег.
"Ага!" Глаза ее хищно вспыхнули при виде изящно изогнутой серебристой
коряги, наполовину утонувшей в песке. В два прыжка Мэгги подскочила к ней
и потянула ее к себе. Подлая штуковина не поддавалась. Это был живой
корень, а само дерево росло футах в пятнадцати в стороне.
Мэгги пожала плечами и отряхнула с ладоней песок. Покамест ей не
удалось найти ни одной хорошей деревяшки, попадались лишь кипарисовые
сучки да выброшенные на берег доски. Она дала себе слово не пилить корни
живых деревьев, даже самые соблазнительные, но, если в ближайшее время не
попадется ничего подходящего, она захватит пилу и отпилит несколько
кусочков от сухостоя, черневшего, как мрачные стражи, по всему лесу. Они
были так красивы, и Мэгги претила мысль осквернить хотя бы одно, но
птичкам нужна была жердочка, а Мэгги - деньги, которые она за них выручит,