"Жанна Браун. Переправа" - читать интересную книгу автора

все закоулки души высветит.
Теперь наша троица всегда вместе, даже в строю - мы почти одного роста.
А ведь могли и не встретиться... Разминуться в днях, например. Тем более что
Коля прибыл из Мончегорска, а Мишка призывался в Дзержинском районе. Или
попасть в разные части, как получилось у нас с Федором Кузнецовым. Он служит
неподалеку в отдельном батальоне, но увидеться нам пока не довелось. Вчера
получил от него короткую весточку на тему: "Жив-здоров, чего и тебе желаю".
Но Федор всегда был немногословен, а вот что происходит со мной, Виктор
Львович? Какая-то дикая ерунда... Мысленно я беседую с вами часами, словно
вы здесь и слышите меня, а сяду за письмо - ничего не получается: жалкие
телеграфные строчки...
Помните, у нас в училище выступал писатель и рассказывал о прекрасном
человеке - бригадире животноводов. Его бригада выдает ежегодно неимоверное
количество мяса и молока, не имея в своих рядах лодырей и пьяниц. А когда
писатель попросил бригадира рассказать о себе, о бригаде, - на все вопросы
отвечал одним словом: "Работаем" - и мучился оттого, что не умеет интересно
рассказать о себе столичному человеку. Так и я. Мечтаю к вашему возвращению
из отпуска написать роман из своей новой жизни, но...
Иногда меня одолевают беспокойные мысли, комиссар. От прошлых веков
осталось громадное количество частных писем, и не только великих людей.
Историки плачут от счастья, выкапывая очередную берестяную грамоту с
текстом: "Жена, пришли мне...". Еще бы - свидетельство прошедшей эпохи. А
что достанется будущим историкам от нас - телефонные разговоры? Боюсь,
комиссар, что эпистолярный жанр ушел в прошлое вместе с керосиновыми
лампами.


Глава II

С комиссаром Ваня увиделся накануне отъезда. Он не знал, в какой именно
день мастер уходит в отпуск, и каждый вечер, проводив Настю, давал себе
слово, что уж завтра-то непременно выкроит несколько минут и забежит в
училище к Виктору Львовичу.
Еще зимой вся группа знала, что сразу после выпускного вечера комиссар
уйдет с друзьями в поход на байдарках по сибирским рекам. Это была его
давняя мечта, но за три прошедшие года он так и не смог осуществить ее.
Зимой и летом пестовал своих "красавцев", не решаясь доверить их другому
мастеру даже на короткое отпускное время. "Вот ужо выпущу вас в люди, тогда
и двинусь с легким сердцем", - говорил он.
После выпускного вечера прошла неделя, а Ваня все не мог попасть в
училище. Дни были заполнены походами в военкомат, медкомиссиями, разговорами
с матерью, приехавшей на эти дни из Москвы, и Настей... Главное, конечно,
Настей. Его Аленушкой. "Ладно, - в конце концов решил он, устав терзаться, -
если не застану - напишу из армии. Виктор Львович - человек, он поймет".
Но судьба оказалась милостивой к новобранцу. В последний день его
гражданской жизни Настю неожиданно задержала дома мать. Почти на три часа.
Ваня сначала огорчился, а затем сообразил: ведь это именно тот самый случай,
в котором проявляется необходимость, - и помчался в училище.
Трехэтажный особняк петербургской постройки стоял в конце Шестой линии
Васильевского острова, и из его окон была видна Нева. За время Ваниной учебы