"Илья Яковлевич Бражнин. Мое поколение " - читать интересную книгу автора

своеволия - вне всякого учебного заведения империи. Печальный опыт недавнего
прошлого, я полагаю, должен был бы научить вас...
"Печальный опыт... Печальный опыт, - лениво писал Илюша в раскрытой
общей тетради. - Я хочу есть... Печальный опыт... Я хочу лопать... "Плачьте,
красавицы, в горном ауле. Правьте поминки по нас". Пропали наши души,
пропали наши дневники...
Ясно всем как апельсин -
Сей мужчина сукин сын.
Печальный опыт... Крупинки житейской мудрости: "Арбуз больше вишни. За
неимением арбуза согласен на картошку".
Илюша оглядывается. Он видит поглупевшее, с отвислыми губами лицо
Носырина, благонравный испуг Шошина, подергивающийся глаз Жоли Штекера... Он
отворачивается... Снова карандаш вычерчивает в тетради кружочки, спирали,
стихотворные строчки:
"Печально я гляжу на наше поколенье,
Его грядущее - иль пусто, иль темно...
Ужасно есть хочется... Денег ни копья, и не предвидится в ближайшие
тридцать лет... Иль пусто, иль темно... И пусто и темно. Чтоб ему пусто..."
Начальственная нотация и строжайший допрос обвиняемых и свидетелей
длится больше часу. Потом все поодиночке выходят из класса. В дверях, высоко
вскинув костистый подбородок, стоит Аркадий Борисович. Каждый из
гимназистов, не доходя трех шагов до порога, должен поклониться и
расшаркаться. Половина класса уже проделала этот обязательный обряд
благовоспитанности. Петя Любович старательно и умело щелкает каблуками. Ему,
вероятно, мерещится при этом звон шпор... Рыбаков в шарканье неловок и
мешковат.
"Мужик", - думает Аркадий Борисович и подтягивает подбородок ещё выше.
- Некоторые, - говорит он вслух, - полагают высоту ума в пренебрежении
приличиями. Прошу повторить...
Рыбаков, закусив губу, молча повторяет поклон и расшаркиванье. Очередь
скоро должна дойти до Андрюши. Аркадий Борисович делает движение, чтобы
уйти. Андрюша смотрит на него, беззвучно шепча: "Трус... Трус..."
Аркадий Борисович обрывает движение к порогу. Он остается. Андрюша
кланяется как манекен.
"Трус... Трус", - уязвляет Андрюша на этот раз себя. Он быстро
спускается с лестницы и молча надевает в шинельной пальто. В классе остается
еще человек десять. Аркадий Борисович поворачивается и, прямой, негнущийся,
выходит из класса.
Гимназисты молча поднимаются и, не глядя друг на друга, идут к дверям.
Всю будущую неделю они принуждены всем классом отсиживать по два часа после
уроков. Никишин и Рыбаков, сверх того, получают в четверти тройки по
поведению, что при повторении вело к исключению.
Ситников понуро плетется по краю панели, едва видя её перед собой.
Завтра какой-нибудь приготовишка не со зла, а так, из телячьего задора,
крикнет ему "прачка!", и пойдет за ним кличка из класса в класс.
- Сволочи... У, сволочи... Издёвщики. - Никишин грозит кому-то кулаком,
потом наклоняется к Ситникову: - Приходи вечером. Потолкуем о всячине.

Глава пятая