"Бертольд Брехт. Дела господина Юлия Цезаря (Фрагмент романа)" - читать интересную книгу автора

заправил Сити владеет пакетом акций экспортного треста и т. д. Эта нарочитая
модернизация деталей призвана придать изображаемым событиям и конфликтам
смысл, выходящий за рамки римской истории. Так, сквозь весь роман проходят,
то сливаясь воедино, то как бы отслаиваясь один от другого, два исторических
плана: конкретный римский и обобщенно-условный современный.
Впрочем, распространение некоторых положений, заключенных в романе, на
современную эпоху подчеркивается не только посредством модернизации деталей.
Многие эпизоды романа таят в себе явные аналогии, несомненные намеки,
соответственно направляющие мысль читателя. Картины коррупции и
взяточничества римских патрициев напоминают о скандально известных фактах из
практики некоторых современных парламентариев и конгрессменов. В иронической
характеристике, которую Красс дает Каталине и его социальной демагогии ("Он
подпишет любой вексель, который подсунут ему банкиры, а как глава
государства, подпишет любой угодный им указ. На наше несчастье, он весьма
красноречив. Мои квартиранты из беднейших кварталов, наслушавшись его речей,
перестали платить за жилье. Он доставит нам еще немало хлопот"), трудно не
увидеть прямого намека на Гитлера. Речь Катона в сенате, имеющая целью
затянуть прения и не допустить обсуждения нежелательного вопроса, ничем не
отличается от того испытанного обструкционного метода, который не раз
применялся в буржуазных парламентах. Примеры можно было бы легко умножить.
При этом необходимо подчеркнуть, что тенденция к обобщению, присущая
роману Брехта, по своему существу не имеет ничего общего с той модернизацией
римской истории, которая проводится в трудах ряда буржуазных ученых.
Согласно концепциям Моммзена, Мейера, Пельмана, Ростовцева и др., капитализм
является некой извечной социально-экономической категорией. Они находят его
и в экономических отношениях и в общественном строе древнего Рима. Ничего
подобного, разумеется, нет в "Делах господина Юлия Цезаря". Для марксиста
Брехта модернизация деталей или исторические параллели и сближения имеют
совсем другой смысл. Они являются лишь художественно-условной формой,
выражающей ту общую мысль, что политика эксплуататорских классов, особенно в
периоды обострения классовой борьбы и возрастающей угрозы их классовому
господству, определяется не благородно-возвышенными и чистыми, а, напротив,
самыми грубыми, низменными, корыстными мотивами, и в этом смысле "деяния"
диктаторов и завоевателей в рабовладельческом, феодальном и
капиталистическом обществе сходны между собой.
Как же раскрывает Брехт истинные мотивы этих "деяний"?
Существует старинное изречение, что нет такого героя, который остался
бы героем в глазах своего камердинера. В этом принято было видеть
ограниченность, обывательскую узость кругозора камердинера, неспособного
понять великое. И в самом деле, разве в отрицании героизма и
самоотверженного величия человеческого духа не проявляется подчас мещанское
самодовольство сытых тупиц? Но, с другой стороны, нет ли в доступном
камердинеру угле зрения и определенных преимуществ? Не обладает ли он
некоторыми особенно благоприятными возможностями для трезвого и объективного
суждения о своем господине? На камердинера не действуют официальные мифы,
героические легенды, хвалебные оды - он достаточно близко знает своего
господина, и притом с самой сокровенной и недоступной всем прочим смертным
стороны. Камердинеру, например, дано видеть не только его физическую, но
также и нравственную наготу. Кто лучше может знать все пороки, все тайные
слабости графа Альмавивы, чем его камердинер Фигаро?!