"Андре Бретон. Надя " - читать интересную книгу автора

поведала ее без всякой причины. Меня охватило чувство какой-то абсолютной ее
непоправимости иронического повествования о той ужасной авантюре, и я даже
заплакал, хотя давно считал себя неспособным плакать. Я плакал из-за мысли,
что я не должен видеться с Надей, - нет, я бы не выдержал. Разумеется, не
сердиться же на нее, что она не скрывала фактов, которые сейчас так
расстраивали меня, я ведь и прежде понимал, на что она способна, просто мне
не хватает смелости представить себе, что когда-нибудь однажды с ней опять
приключится подобное, и на ее горизонте, кто знает, опять обозначатся такие
дни. Как трогательна она была в тот миг, когда ничего не предпринимала,
чтобы разрушить принятое мною решение, а, напротив, из слез черпала силу
увещевать меня, чтобы я последовал этому решению! Говоря мне в Париже
"прощай", она не смогла, однако, не добавить очень тихо, что это невозможно,
но тогда она ничего не сделала, чтобы это стало действитель-

230

но невозможным. И если в результате это стало невозможным, то только
благодаря моим усилиям.

Я видел Надю еще много раз, ее мысли для меня все более прояснялись, а
их выражение стало выигрывать в легкости, оригинальности, глубине. Однако
непоправимая катастрофа, о которой я узнал в тот день, увлекала за собой
частицу самой Нади, причем частицу самую человечески определенную, и стала
понемногу отдалять меня от нее. Я по-прежнему приходил в изумление от ее
манеры ориентироваться в жизни, опираясь лишь на самую чистую интуицию и без
передышки руководствуясь чудом, но я тревожился все более и более, чувствуя,
что, когда я уходил от нее, она снова попадала в водоворот этой жизни,
который кружился вне ее и ожесточенно требовал среди прочих уступок, чтобы
она питалась, спала. Несколько раз я снабжал снабдить ее средствами,
поскольку очевидно, что она была вправе ожидать это от меня. Но были дни,
когда она, казалось, жила одним моим присутствием, не обращая внимания на
мои слова, меньше всего опасаясь, что я заскучаю от ее разговоров о
безразличных мне вещах или от ее молчания; и тогда мне казалось сомнительным
влияние, которое я мог бы оказать на нее, помогая нормально разрешать такого
рода житейские трудности. Бесполезно приводить здесь еще множество фактов
непривычного свойства, которые касаются только нас и которые, в общем,
настраивали меня на осознание некоей целесообразности (что позволило бы
объяснить каждое событие как особое, подобно некоторым ученым,
интерпретирующим каждую вещь как выражение категории особенного*) фактов,
свидетелями которых были мы с Надей в одно и то же мгновение, или свидетелем
которых был кто-то из нас. В водовороте дней я не желаю вспоминать ничего,
кроме нескольких фраз, произнесенных передо мной или написанных одним
росчерком на моих глазах, тех фраз, в которых я снова четко слышу тембр ее
голоса и которые отзываются во мне сильнейшим эхом:

"С исходом моего дыхания, что вашего началом станет".

"Если хотите, я буду для вас абсолютно ничем или одним-единственным
следом".