"Леонид Ильич Брежнев. Малая земля" - читать интересную книгу автора

из-за сильного минометного огня вынуждены были машину оставить. Быстро пошли
на звуки стрельбы и вскоре наткнулись на траншею. Стонали раненые, что-то
выкрикивал молоденький лейтенант. Припадая к брустверу, десятка два
автоматчиков вели огонь. Короткими очередями бил станковый пулемет.
Раздался испуганный голос из темноты:
- Надо отходить!
Замолчи, трус! - крикнул лейтенант.
В тот момент я не знал, как сложилась здесь обстановка. Не знал, что
эта вторая линия траншей после фашистской атаки превратилась в первую. Не
знал, что враг решил не дать нам возможности закрепиться и уже атаковал
снова. Понял я это, когда увидел, как под редким огнем пехотинцев
перебежками надвигались фашисты, строча из автоматов и залегая, когда
начинал бить наш пулемет.
Успокоив лейтенанта, велел передать по цепи, что продержаться надо
буквально минуты: на машинах послан сюда пехотный полк, на полной скорости
идут танки. Побежал к бойцам обрадованный лейтенант, в другую сторону с той
же вестью бросился Кравчук. Запомнилось, как он без конца повторял:
- Это комиссар, начальник политотдела!
Уже давно не существовал в нашей армии институт комиссаров, давно не
слышали в войсках и самого слова комиссар, но Кравчуку оно в тот момент
показалось наиболее подходящим.
За войну я не раз видел врага так близко, но этот ночной бой особенно
врезался в память. При свете ракет гитлеровцы, прячась в складках местности,
бросками перебегали от одного бугорка к другому. Они все ближе и ближе
подходили к нам, сдерживал их главным образом наш пулемет. При новом броске
он снова забил и вдруг умолк. Теперь стреляла только редкая цепь бойцов.
Немцы уже не ложились - подбадривая себя криками и беспрерывным огнем, они в
рост бежали к траншее. А наш пулемет молчал. Какой-то солдат оттаскивал в
сторону убитого пулеметчика. Не теряя драгоценных секунд, я бросился к
пулемету.
Весь мир для меня сузился тогда до узкой полоски земли, по которой
бежали фашисты. Не помню, как долго все длилось. Только одна мысль владела
всем существом: остановить! Кажется, я не слышал грохота боя, не слышал шума
команд, раздававшихся рядом. Заметил лишь в какой-то момент, что падают и те
враги, в которых я не целился: это вели огонь подоспевшие нам на выручку
бойцы. Помню, моей руки коснулась рука одного из них:
Уступите место пулеметчику, товарищ полковник.
Я оглянулся: траншея вся была полна солдатами. Они занимали позиции -
привычно, споро, деловито. И такими родными показались мне незнакомые эти
люди, такими близкими! Конечно, мы остановили гитлеровцев, а вскоре,
обрушившись на них мощной лавиной, советские войска освободили Житомир и
продолжали наступление. О солдатском братстве, о боевой дружбе, царившей в
нашей армии, о том, какими патриотами своих частей были бойцы, хочется
сказать особо.
Любое сражение, каждый бой, где бы они ни происходили, это огонь,
кровь, смерть. Тем не менее, когда думаешь о боях в различных районах от
Днепропетровщины до Праги, невольно возникают в памяти картины, резко
отличные одна от другой. Барвенково-Лоэовская операция - и перед глазами
люди, утопающие в снегах, сносимые ледяным ветром. Бои па Малой земле -
кипящая от взрывов вода Цемесской бухты, где из стороны в сторону бросает