"Поппи Брайт. Потерянные души (ужастик)" - читать интересную книгу автора

остановившимся сердцем, застывшим взглядом и пересохшим ртом. Тот, который
был живым, охранял своего бездыханного брата. С первыми проблесками
рассвета мертвый брат начинал шевелиться, а тот, который живой,
вытягивался на кровати и умирал на ближайшие сутки - его кожа чуть ли не
трескалась на выпирающих костях, его длинные волосы рассыпались по голым
худым плечам, как сухая трава. И однажды... однажды... они оба открыли
глаза, но ни тот, ни другой не смогли даже пошевелиться.
Дохнув на Стива виски и страхом, Дух замолчал. Он как-то вдруг
загрустил. Стив по-прежнему держал его за руку. Пальцы у Духа дрожали.
- Господи, - выдохнул Стив. - Господи, Дух.

2

Последние дни уходящего лета. Осень всегда наступает быстро. Первая
холодная ночь, ежегодная перемена обычно мягкого мэрилендского климата.
Холодно, - думает мальчик; мозги работают заторможенно - они как будто
оцепенели. Деревья за окном похожи на громадные черные палки, они дрожат
на ветру - то ли боятся, то ли просто пытаются выстоять против него.
Каждое дерево там, за окном, было таким одиноким. И звери тоже были
одинокими, каждый у себя в норке, в тонкой пушистой шерстке - и те, кого
сегодня собьют на шоссе, будут умирать в одиночестве. И еще до утра,
думает мальчик, их кровь замерзнет в трещинах на асфальте.
На исцарапанном и истертом столе перед ним лежит открытка.
Разноцветный абстрактный узор: ядовито-розовые кляксы, подтеки цвета
морской волны, серые полосы, золотые вкрапления, вытесненные на ярких
листьях. Он взял свою перьевую ручку с изящным пером в форме сердечка,
окунул кончик в чернила (ручку с чернилами он стащил из кабинета
рисования) и написал несколько строчек на белой стороне открытки.
Потом мальчик вытянул ноги подальше под стол и пододвинул к себе
бутылку, которую он там прятал. Это виски было темнее по цвету, чем то, к
которому он привык, и когда он сделал глоток, едкий вкус дыма больно обжег
ему горло. Он проглотил жгучую жидкость и облизал губы, увлажнив их
крепким виски и своей чистой слюной. Потом поднял открытку, поднес ее к
губам и поцеловал: по-настоящему, чуть ли не взасос - так, как он мечтал
поцеловать самый сладкий, самый сочный на свете рот. Потом снова взял
ручку и подписался: Никто.
Завитушки на прописном "Н" загибались петлей, как крылья летучей
мыши. "Т" было похоже на кинжал, который воткнули вертикально в землю. Он
отпил еще глоток родительского "Johnnie Walker" и почувствовал первые
признаки опьянения: легкую тошноту в животе, плывущую легкость в голове.
Он отъезжал от двух глотков виски. Похоже, что эта гадость из бара
родителей была значительно крепче того дешевого пойла, которое они с
друзьями переливали в пустые бутылки из-под "пепси" и пили в машине, когда
катались за городом по шоссе.
Он поглядел на подпись на открытке и нахмурился. Чернила высохли, и
Никто смотрелось как-то уж слишком бледно. Надо было подписаться кровью.
Может, еще не поздно. Кончиком пера он проткнул запястье. Капелька крови
была ярко-красной на его бледной коже. На ее поверхности дрожало крошечное
пятно света, отражение от лампы. Он еще раз написал свое имя: Никто -
красной кровью поверх черных чернил. Чернила расплылись в крови, а когда