"Поппи Брайт. Потерянные души (ужастик)" - читать интересную книгу автора

на сиденье и еще раз внимательно посмотрел на прикрытое одеялом тельце.
Его взгляд стал рассеянным; а потом он закрыл глаза. Теперь Дух смотрел
сквозь одеяло, сквозь смерть. Теперь он видел живого мальчика - с
любопытными, умными глазами. Имя пришло так же ясно, как воспоминание:
Роберт. Он чувствовал злость и ярость, которые заставили Роберта убежать
из дома: вылезти в окно и уйти в ночь, прочь от родителей, которые
буквально душили его своей неуемной любовью. Они запретили ему что-то
такое, чего ему очень хотелось, - пойти с ребятами на футбол или
переночевать у приятеля. Дух уже почти понял, что именно; но мысль
все-таки ускользнула. Впрочем, это не важно. Важно было другое: он мог бы
еще жить и жить, этот мальчик. Он не должен был умирать. Дух чувствовал,
как было страшно Роберту - одному, под высокими темными деревьями и
безбрежным полуночным небом с равнодушными звездами, тускло мерцающими в
темноте. Он чувствовал, как мальчик почти повернул назад, почти спас себе
жизнь... но ему не позволила гордость, уязвленная подростковая гордость.
Дух чувствовал, как страх Роберта превратился в панический ужас,
когда он услышал странные звуки - вкрадчивый шепот, тихий смех, - не
обычные звуки ночи, а нечто призрачное, нездешнее: более темное, более
странное и очень страшное, очень. А потом были руки, обхватившие его
сзади, четыре сильных руки с длинными острыми ногтями, и голодные жаркие
рты, которые шарили по всему его телу, выпивая его силу и жизнь. Под конец
осталась только боль: сияющая спираль боли, которая все раскручивалась и
раскручивалась, устремляясь ввысь, пока не растянулась в совсем уже тонкую
ниточку, - утонченная, запредельная боль. Боль, которая поглощает все
мысли, всю память, всего тебя. Познать эту боль - значит утратить себя,
самому сделаться болью, умереть унесенным болью, пока ее высокая песня
звенит у тебя в ушах за пределами всяких звуков. Именно так все и было с
Робертом.
Дух полулежал на сиденье - неподвижно и молча. Он проникся
бесчувственным одиночеством мертвого тела на темной обочине - он
чувствовал, как оно остывает, чувствовал, как вкус крови бледнеет на
языке, как стекленеют глаза. Он знал, что ему уже никогда не прикоснуться
к живому теплу, Никогда не узнать утешения. Дух хотел проглотить слюну, но
в горле все сжалось, и он едва не задохнулся и почувствовал, как Стив взял
его за руку и сжал его пальцы, вдавливая жизнь обратно в его стылое тело.
- Не надо, Дух, - сказал Стив. - Ты не можешь вобрать в себя всю боль
мира. Не надо, дружище. Вернись.
Дух вздрогнул всем телом и стал возвращаться. Тепло. Кровь - там, где
и положено быть крови: у него в венах. Все хорошо. Безумие схлынуло.
"Скорая помощь", полицейские машины, одинокое мертвое тело, накрытое
одеялом, - все осталось далеко позади.
- А что было дальше с теми близнецами? - спросил Стив. - Из твоего
сна?
Дух задумался, вспоминая. Он вдруг понял, что ему очень не хочется
говорить про этих близнецов.
Но Стиву хотелось узнать, чем все закончилось в этой истории. Дух
очень надеялся, что это только история, только сон. Поначалу он никогда не
знал, которые из его снов обернутся правдой.
- Они совсем ослабели, - сказал он. - В конце концов дошло до того,
что они стали жить через день: один жил, а второй лежал мертвым - с