"Поппи Брайт. Изысканный труп" - читать интересную книгу автора

Затем я поспешил вверх по бетонной лестнице и навеки покинул мрачное
место. Я вдруг понял, что у меня талант покидать мрачные места.
Хотелось надеяться, что я найду такой уголок, где захочется остаться.
В Пейнсвике был (и вероятно, находится там и сейчас) мелкий воришка и
насильник по имени Мейсен. Я встретил его на Рождество, когда меня выпустили
из камеры в зал с телевизором. На одной из праздничных передач объявили, что
струнный квартет будет исполнять симфонию Моцарта. Пока никто не успел
переключить канал, Мейсен бросился к экрану и до предела врубил звук.
Он был жалким, скользким типом, и вскоре его оттолкнул ворчливый,
кровожадный бугай, щелкнув кнопку с повтором футбольного матча. Мейсен весь
вечер провел, забившись в угол подле меня, и объяснял свое сходство с
Моцартом. Он смотрел фильм "Амадей" семь раз. Считал себя великим талантом,
который не обнаружили в детстве и которому пришлось пропасть в зародыше.
- Что же тебе помешало добиться славы и денег? - спросил я.
- Мама с папой не разрешили мне брать уроки фортепиано, - последовал
невероятный ответ.
Так и с убийцами, думал я. Среди них есть будущие гении и неудачники и
те, кто бездумно, случайно забирает чужую жизнь. Но сколько людей ощутило
истинную потребность убить, потребность прочувствовать, высоко оценить
чью-либо смерть?
Некоторые считают, что таким, как я, убивать просто, что мы делаем это
с той же легкостью и равнодушием, как чистим зубы. Гедонисты видят в нас
абсурдных культовых героев, которые калечат жертву ради удовольствия.
Моралисты даже за людей нас не держат, называют извергами, уродами. Однако
урод - это медицинский термин для мутанта, который так безобразен, что место
ему в могиле. Убийцы, которые подлежат любому определению, кормят почву.
Роясь в бумажнике Сэма, уже в вагоне метро, я вдруг ощутил волну
тревоги. Я собирался подойти к банкомату в аэропорту, по максимуму снять
наличные с трех кредиток и купить билет на первый понравившийся мне рейс.
Но, крутя в руках твердый пластиковый прямоугольник, я вспомнил карту
"Баркли", которой пользовался в своей прошлой жизни. Автомат выдаст сколько
угодно денег, если помнишь свой пин-код из четырех цифр. Именно из-за этого
такие, как я, не могли ударить прохожего по голове, позаимствовать карту и
снять все, что там имеется.
Не мог же я вернуться и спросить Сэма, какой у него номер. Значит,
придется покупать билет, пользуясь одной из карт, но если тело Сэма опознают
и поймут, что я причастен к его смерти, то не составит труда узнать, куда я
полетел. Конечно, я не останусь там, где сядет самолет. Но у преследователей
будет ориентир, откуда начинать поиски. А я им даже этого давать не хотел.
Я гнул в руках карту с надписью "Виза", голограмма с орлом затрепетала
и отлетела. Я потер пальцем выпуклые буквы имени Сэма, пытаясь впитать в
себя его сущность, его воспоминания. Подумал о его мозге, угаснувшем в
туалете: клетки превращаются в тухлую мякоть, клетки, в которых хранится
необходимое мне знание. Сегодня утром я тоже был мертв. Если бы существовал
некий обмен информацией по ту сторону жизни, призрачный банк данных со
списком нужной статистики от ныне ненужных здесь душ... Если таковой и есть,
то я недостаточно долго там задержался, чтобы иметь доступ.
Я решил купить по билету на каждую кредитку и в случае необходимости
воспользоваться наличными Сэма. Тогда им придется искать меня из четырех
разных мест, а не из одного.