"Поппи Брайт. Изысканный труп" - читать интересную книгу автора

кистью, высвободить потихонечку. И вскоре понял, что я пьяней, чем думал.
Для человека, который не пил пять лет, четыре кружки пива слишком много,
если он хочет не терять ловкость.
Сэм застонал и прильнул ко мне бедрами. В воздухе стоял запах хлорки,
человеческого дерьма, едва уловимой затхлой спермы, душок дешевого
одеколона. Скальпель не хотел сдвигаться с места. Сэм кусал мне губы,
скользил руками по телу. Он коснулся правой руки и слегка отпрянул.
- Артур? - прошептал он мне на ухо. - Что ты делаешь?
Я сильно дернул, и скальпель высвободился. Он прорезал сдерживающий
бинт, прошел через толстые штаны Сэма и, движимый инерцией, глубоко впился в
его ногу.
Сэм окаменел. Он схватил меня за джемпер обеими руками и закричал нечто
бессвязное. По груди прокатила острая сильная боль: надрез Драммона снова
открылся. Я резнул Сэма по пальцам, лезвие царапнуло кость. Он выдал
ужаснейший звук, что-то между всхлипом и визгом. Я представил, как сквозь
алкогольное опьянение он старается понять, что происходит. Я проклинал себя
за то, что выпил слишком много и теперь так неуклюж. Я хотел вырубить его
быстро и чисто. Я ведь не мясник.
Схватив Сэма за воротник пальто, я подтянул его к себе, словно для
поцелуя, а затем изо всей силы ударил о стену. Голова стукнулась, как спелая
дыня по мрамору, и оставила за собой темный след на кафеле. Изо рта
запузырилась тонкая струя рвоты с примесью пива.
Продолжая смотреть ему в глаза, я повторил удар, стараясь не кривить
лицо, чтобы не выглядеть злым или жестоким. Скорей всего Сэм уже ничего не
понимал. Однако если он до сих пор видит меня, то пусть знает, что мною
руководит не ненависть. Как раз наоборот. Раньше он был для меня всего лишь
инструментом удовлетворения желаний. А теперь, в последние секунды его
жизни, я любил его.
Я так и сказал ему, когда вставил скальпель в податливое место прямо
под левым ухом. Глаза загорелись от боли и страха - двух эмоций, которые я с
жалостью лицезрел в такие интимные моменты, - но они уже начали
затуманиваться. По пальцам потекло тепло, защекотало запястье, скопилось
внутри согнутого локтя.
Голова Сэма откинулась назад. На шее зевал большой красный рот. Я
восторгался чистотой очертания линии среза, совершенством поперечного
сечения разных слоев ткани. Затем он изрыгнул поток сгустков крови, который
замарал лицо и пальто, растекся по туалету. Я откинул его в сторону и едва
увернулся.
Умирающее тело сложилось в угол кабинки, вклинившись между стеной и
унитазом. Лицо превратилось в красное пятно, гладкое, слепое. Теперь оно
было не чем иным, как частицами, если когда-либо и представляло нечто
большее. Я всего лишь изменил скорость, с которой они вибрировали. Во
Вселенной ничего не разладилось.
Я расстегнул молнию на штанах и стащил их, убеждая себя, что это не
идиотская потеря времени: я всего лишь пытался придать всему вид случайного
убийства по сексуальным мотивам. Такое происходит каждый день. Полиция
собьется с толку, думал я, взяв пенис Сэма и почувствовав, как он липок. Я
посмотрел на переливающуюся белую полоску на ладони, как на след от улитки в
саду. Я и не подозревал, что Сэму настолько нравился грубый секс.
Я слизнул с руки соленую липкость. Она была горькой, где-то даже едкой.