"Иосиф Бродский. Путеводитель по переименованному городу" - читать интересную книгу автора

чтобы иметь возможность прокомментировать его, тогда город, с его услугами
отчуждения, позволял писателю сэкономить на путешествии.
Выходцы из аристократии, дворянства или духовенства, все эти писатели
принадлежали, если воспользоваться экономической классификацией, к среднему
классу, который почти единственный ответственен за существование литературы
где бы то ни было. За двумя-тремя исключениями, все они жили писательством,
то есть достаточно скудно, чтобы без комментарием или изумления понимать
трудности беднейших так же, как и роскошь тех, кто наверху. Последние
привлекали их внимание куда меньше, хотя бы потому, что вероятность
присоединиться к ним была гораздо ниже. Соответственно, мы имеем весьма
подробную, почти стереоскопическую картину внутреннего реального
Санкт-Петербурга, поскольку именно прозябание составляет основу
действительности; маленький человек всегда универсален. Более того, чем
прекраснее то, что его непосредственно окружает, тем более разителен его
контраст с оным. Не удивительно, что все они - отставные офицеры, бедные
вдовы, ограбленные государственные чиновники, голодные журналисты, униженные
писари, туберкулезные студенты и так далее, - увиденные на фоне безупречно
классических, утопических портиков, преследовали воображение писателей и
наводняли первые главы русской прозы.
Так часто возникали эти персонажи на бумаге, и так много было людей,
населявших бумагу ими, и так безупречно владели эти люди своим материалом, и
таков был этот материал - слова, - что очень скоро в городе стало твориться
нечто странное. Процесс распознавания этих неисправимо семантических,
насыщенных морализированием образов превратился в процесс самоотождествления
с ними. Как это нередко случается с человеком перед зеркалом, город начал
впадать в зависимость от своего объемного отражения в литературе. Не то
чтобы он недостаточно совершенствовался (хотя, конечно, недостаточно!), но с
врожденной нервозностью нарциссиста, город впивался все более и более
пристально в зеркало, проносимое русскими писателями, - перефразируя
Стендаля, - сквозь улицы, дворы и убогие квартиры горожан. Порой отражаемый
пытался поправить или просто разбить отражение, что сделать было проще
простого, поскольку почти все авторы тут же и жили, в городе. К середине 19
столетия отражаемый и отражение сливаются воедино: русская литература
сравнялась с действительностью до такой степени, что когда теперь думаешь о
Санкт-Петербурге, невозможно отличить выдуманное от доподлинно
существовавшего. Что довольно-таки странно для места, которому всего лишь
двести семьдесят шесть лет. Современный гид покажет вам здание Третьего
отделения, где судили Достоевского, но также и дом, где персонаж из
Достоевского - Раскольников - зарубил старуху-процентщицу.
Роль литературы 19 века в оформлении образа города была тем более
решающей, что именно в этом веке петербургское скопление дворцов и посольств
разрасталось в бюрократический, политический, деловой, военный и, под конец,
индустриальный центр России. Совершенная почти до абсурда архитектура стала
утрачивать свой абстрактный характер, ухудшаться с каждым новым зданием. Это
определялось и тенденцией к функциональности (то есть попросту - к
доходности), и общей эстетической деградацией. За исключением Екатерины
Великой, наследники Петра не слишком отличались по части прозрений, не
заимствовали они и петровских. Каждый их них пытался подражать своему
варианту Европы, и притом весьма тщательно, но Европа 19 века была не
слишком достойна подражания. От царствования к царствованию упадок