"Лазарь Бронтман. Дрейф закончен; На линии огня (Рассказы и очерки) " - читать интересную книгу автора

машины и, проваливаясь в глубоком снегу, побежал к встречающим.
- Где брезенты? - кричал он, - куда сгружать вещи? Мы очень торопимся!
Наскоро расцеловавшись с друзьями-зимовщиками, которых он сам привез
сюда в прошлом году, Папанин ринулся в атаку на грузы. За ним неслись его
верные товарищи.
Мы, грешные, закончив аврал, утомленные двухсуточным бодрствованием,
уже давно спали мертвым сном, а папанинцы продолжали свою кипучую
деятельность. Они проверили упаковку продуктов, осматривали научную
аппаратуру, собирали нарты.
- Мы будем работать дотемна, - объявил Папанин.
Один из зимовщиков недоуменно напомнил, что темнота в этих широтах
наступил лишь в октябре. Папанин весело поправился: "Ну, до вечера".
Они легли спать в 8 часов утра следующего дня, отстояв на ногах трое
суток.
А дальше вновь потянулись дни сумасшедшего темпа. В любой час этих
людей можно было видеть за работой. То они сидели на электростанции, заряжаю
аккумуляторы полюсного передатчика, то надували клиперботы, испытывая
герметичность резиновой оболочки, то везли на собаках к аэродрому
какие-нибудь детали. Ни частые шквалы, ни пурга, ни 20-ти градусные морозы
не могли охладить их пыла.
Они подвергли генеральной проверке все оборудование и аппаратуру своей
дрейфующей станции. В течение двух дней Евгений Федоров терпеливо наблюдал и
сличал величину магнитного склонения на острове Рудольфа, экзаменуя точность
приборов и методику исследования. Педантично фиксируя отклонения, стрелка
компаса отклонялась от истинного направления на север на 26 градусов.
Проверяя показания теодолитом и секстаном, он определял астрономическими
методами местонахождения острова Рудольфа и удовлетворенно отметил
совпадение своих вычислений с утверждением географических карт.
С неменьшей тщательностью была собрана и испытана радиостанция
Северного полюса. Варьируя обстановку, Эрнст Кренкель просиживал у аппарата
и яркие солнечные ночи и дни, забитые бешенной пургой. Радиостанция работала
прекрасно. Кренкель слышал бой часов Спасской башни Кремля, посевные сводки
Новосибирска, истеричные выкрики германских радиостанций, фокстроты далекой
Бразилии.
Уединившись в механической мастерской, Ширшов переделывал глубоководную
лебедку и проверял механизм барометров и подводных вертушек. Тем временем
Папанин занялся снаряжением. Вблизи зимовки вырос целый городок палаток
дрейфующей полюсной станции: жилая, гидрологическая, продуктовая,
палатка-мастерская.
Особо хлопотливой оказалась заготовка керосина - основного топлива
полюсного лагеря. Тарой для керосина служили особые резиновые баллоны,
емкостью по 48 литров. Для заливки требовалось предварительно отсосать
керосин из шланга, после чего он плавно переливался в баллон. И так 60 раз.
- Тьфу! - жаловался после операции Кренкель. - Напился керосину на всю
жизнь. Не подходи с папиросой - вспыхну.
Проверив, испытав и рассортировав все свое хозяйство, папанинцы снова
перевезли все вещи на аэродром. Здесь каждый сверток был положен на весы.
Взвешивали с предельной точностью, ибо грузоподъемность самолетов была
ограничена, и каждый килограмм подвергался строгому учету.
Через неделю после прилета был объявлен аврал по погрузке имущества