"Ханс Кристиан Браннер. Дама с камелиями (психологическая новелла) " - читать интересную книгу автора

будничных вещах. Ларсен Победитель не слышал и половины из того, что она
говорила, он стоял, напрягшись всем телом, Дергая головой, белки его глаз
сверкали, как у норовистой лошади. Он сжимал кулаки, готовясь к победе.
Дирижер Расмуссен быстро прошел через сцену, чтобы Леопольд Хардер его
не заметил. Он обещал ему сшить себе новый пиджак, но ограничился тем, что
попросил портного вставить клин на спине старого. Пиджак не стал новее, был
по-прежнему узковат, тянул, но раньше это сходило, сойдет и сегодня. Он
незаметно проскользнул в маленькую дверцу в оркестровую яму, к трем
музыкантам. Это были новички, они взволнованно шептались. Он подал им
толстую теплую руку и сказал, что все будет хорошо. Но его глаза на мясистом
лице смахивали на глаза испуганного кролика. Репетиция днем прошла плохо,
контрабас все время отставал. Может быть, в зале сидит критик и напишет об
этом. Вчера вдруг на столе Расмуссена оказалась вырезка, последняя фраза в
ней была подчеркнута красным: Только дирижер не справился со своей задачей.
Подчеркнул Леопольд Хардер. Расмуссен ненавидел театр, он мечтал о табачном
магазине на тихой улочке в провинциальном городке. Поэтому он жил не в
гостинице, а в школьном общежитии и копил деньги. Но Герда не разделяла его
мечтаний, ей хотелось иметь шелковые чулки, шелковое белье. "Другие мужчины
делают подарки своим возлюбленным, а ты1 Тьфу ты!" Да и была ли Герда
по-прежнему его возлюбленной? Во Фредерисии произошла сцена, весь вечер она
ломала комедию, говорила, что он ей надоел, что у нее есть другой. В конце
концов он схватил стул и ударил им об пол: "Нужен я тебе или не нужен?" -
"Не нужен". - "Прекрасно!" Он надел шляпу и вышел. А теперь каждый день ждет
письма, но письма нет. Вчера вечером он купил кусок торта, четыре марципана,
бутылку сельтерской воды с сиропом и нажрался, лежа в постели. Вообще-то он
решил не есть пирожных и шоколада, но раз она с ним так... Наелся до
тошноты, заснул, не потушив света, и ему снились кошмары.
Третий звонок. Музыканты настроили инструменты и уставились на него. Он
сел за рояль с выражением ужаса в глазах. Табачный магазин исчез. Герда
тоже. Начинаем. Он сделал движение головой и высоко поднял руки, призывая
музыкантов к вниманию. Четыре инструмента лихорадочно заиграли увертюру к
"Паяцам".
А на сцене под звуки оркестра голоса перебивали друг друга. Рабочий
опрокинул бутылку "вина", Бертельсен ругался. В бутылке был всего лишь
холодный чай, но на ковре в гостиной Маргариты Готье расплылось большое
темное пятно. Его будет видно из зрительного зала. Через пять минут
поднимется занавес.
- Черт бы тебя побрал, свинья ты этакая, поганая, грязная свинья!
- Будь человеком, Бертельсен, - сказал рабочий, он стоял на коленях и
тер пятно сухой тряпкой. Но Бертельсен не был человеком, он вынужден не
отрываясь смотреть на пятно и ругаться, если он присядет хоть на мгновение,
его вырвет.
Леопольд Хардер находился в другом углу сцены, он заметил коричневое
пятно на манишке Сергиуса, игравшего благородного отца. Остальные актеры не
понимали, почему Хардер вечно цепляется к Сергиусу, ведь Сергиус никогда ему
спуску не дает. Мускулистый и широкоплечий, он был на голову выше директора,
его губы двигались быстро, выбрасывая грубые слова:
- Я свое дело знаю и отрабатываю те гроши, которые вы мне платите, так
что катитесь вы...
- Сергиус! Сергиус!