"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

вспомнил Дурной запах изо рта у демона-аналитика вместе с его словами:
"Мечта брата о единении с сестрой, мечта сына о возвращении в лоно матери,
мечта отца быть возрожденным в непорочном зачатии - из этих чистых мечтаний
проистекают все грехи мира..." Он видел, как эти слова всплывает наверх
воздушными пузырьками, а за круглым стеклом стакана он видел серую дымовую
завесу, сквозь клубы которой проглядывали искаженные черты доктора Феликса,
и уловил вдруг обрывок его речи: "...Увеличивать сумму наслаждений в этом
мире и уменьшать сумму страданий - чего еще можно требовать от человека...",
и одновременно он видел, как руки с маникюром вычерчивают в воздухе фигуры -
параболы ненасытных развратных мечтаний. Но позади, по ту сторону этого
вздорного пустословия и кривлянья, по-прежнему звучал совсем другой голос и
вырисовывался некий черно-белый узор. Может, это давешний маленький пастор -
или клоун - вернулся, чтобы снова завести свою неслышную монотонную литанию
за этим зеркалом нереальности, или позади него есть что-то еще, что-то
другое, тишина, две руки, которые?... Томас отставил стакан и взглянул на
собственные руки. Ему почудилось... нет, все прошло, ничего уже нет. Но ему
почудилось...
- Ты что, опять заснул? - неожиданно услышал он голос доктора Феликса.
- Нет, я не сплю.
- Как бы ты у меня совсем не свалился. Может, сделать тебе укол?
- Укол? - переспросил Томас. - Да нет, я не свалюсь. Я тебя слушаю. Так
о каких ты говорил мечтах?
- Я говорю, лучше бы люди не впутывали в это свои мечты, пусть это
будет просто то, что есть на самом деле: физико-механический акт. Вопрос
техники - и больше ничего.
- Физико-механическая эротическая техника, - сказал Томас. - А не
покажется ли это скучновато?
- Наоборот, - возразил доктор. - Скучно будет, как раз если приплетать
к этому мечты. Тогда провал обеспечен. Если же сосредоточить внимание на
физической стороне, обнаружится, что возможности для обоюдного наслаждения
практически неисчерпаемы.
- Но физико-механический акт всегда одинаков, - сказал Томас.
- Он никогда не бывает одинаков. Его можно варьировать до
бесконечности, по своему многообразию он превосходит все прочие физические и
психические наслаждения, превосходит, если на то пошло, все виды искусства,
вместе взятые, ибо он - сама квинтэссенция вкуса, аромата, цвета, звука,
ритма. Все женщины - разные, и что ни женщина, то новое неповторимое
сочетание этих элементов. - Он помолчал, улыбаясь своей многомудрой
улыбкой. - И даже у одной женщины это сочетание может быть разным в разное
время и в разных ситуациях, - сказал он и втянул сигаретный дым в легкие.
- Однако модель, - сказал Томас, поднося стакан ко рту, - физическая
модель, развивается по собственным, присущим ей законам. Все действия, в
основе которых лежат инстинкты, имеют тенденцию заштамповываться,
превращаясь в застывший ритуал, где все образы носят одинаковый характер и
все движения совершаются в заданных направлениях, подобно движениям шаров в
бильярдной игре. Стоит только обнаружить шаблон, по которому строится
модель, - он отпил из стакана и гадливо сморщился (неужели этот Габриэль не
может?...), - как иллюзия наслаждения пропадет, начнутся вечные перепевы
одного и того же. Волшебное восхождение на вершину горы превратится в
сизифово карабканье с камнем, а совершенная кульминация - в антикульминацию,