"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

он говорит: "Есть же другие женщины, у меня было немало других. Как их
звали? Какие они были? Как они выглядели?" Он тихо лежит, и они проходят
перед его мысленным взором, но это зрелище еще более разжигает его страсть к
полной их противоположности. Тогда он говорит: "В мире идет война, люди в
смятении, люди страдают, люди гибнут от мучений и пыток- сейчас, в это
мгновение; что значит измышленный мною ничтожный ад в сравнении с их
невыдуманным адом?" Он клеймит себя презрением и позором, он мучит себя
мыслями о замученных людях, пока не замечает, что опять уже думает не о них,
а лишь о собственных муках и собственном вожделении. "Почему я люблю ее? -
спрашивает он себя и сам отвечает: - Потому что это бессмысленно. Люблю,
потому что она не способна любить, потому что я не хочу любить и быть
любимым, потому что я хочу остаться в собственном аду, которого нет..." Но
одновременно он сознает, что и эти его слова тоже не имеют реальной
значимости, что они просто звенья нескончаемой цепи из одного и того же
вопроса и ответа в монотонной литании страсти...

3

Габриэль и Дафна опять стояли перед ним, отец с дочерью, красотка и
чудовище, но между их лицами выставилось третье - мужская физиономия,
властные светлые глаза и редкие длинные темные пряди, старательно начесанные
на голое темя и на высокий крутой лоб. Троица стояла, взявшись под руки и
переглядываясь, потом отец с дочерью, дочь с отцом исчезли, и остался только
третий - персона в безукоризненной фрачной паре, широкие плечи, узкие бедра,
длинные ноги. Записной любовник, подумал Томас, мечта всех женщин. Теперь он
и имя вспомнил.
- Феликс, - сказал он, - доктор Феликс, ты тоже считаешь меня
пропойцей? И те двое подговорили тебя предложить мне по доброй воле пройти
курс антиалкогольного лечения в закрытой клинике?
- Мас, дружище, - сказал доктор, обнажив в улыбке белые зубы.
Что-то слишком уж много крепких белых зубов, подумал Томас, и на плечо
его легла рука, повелительно-увещевающая, успокоительно-твердая докторская
рука, большая, холеная, с полированными ногтями. Какое-то мгновение Томас
сидел совсем тихо и смотрел на нее - он видел Феликса, доктора Феликса,
развалившегося в парикмахерском кресле, растопыренные пальцы его руки
покоятся на мраморном столике, жрица красоты, склонившись, колдует над ними
со своими притираниями, массирует корни ногтей и полирует до зеркального
блеска выпуклые роговые пластинки, - красивая рука, не молодая, но и не
старая, рука во цвете сил, рука записного любовника, которая приковывает
взоры женщин, которая может... которая, наверно... он сбросил ее, резко
тряхнув плечом, и с удивлением увидел, что локоть доктора взметнулся,
загораживая лицо, а зубы, крепкие белые зубы, сверкнули, обнажившись будто в
страхе. Он меня боится? - подумал Томас, и это его позабавило, но
одновременно он почувствовал легкое беспокойство. Похоже, у меня все еще
нарушена координация движений?
- Друг мой, - сказал он, - добрый старый дружище, сбегай-ка ты на своих
длинных мускулистых ногах, принеси нам с тобой чего-нибудь горло промочить,
чтобы мы могли поговорить по-дружески, что называется, по-мужски, как
мужчина с мужчиной, а то сейчас я, по правде сказать, не ручаюсь за...
За что? - подумал он. Уж не ревную ли я - или что я против него имею? И