"Джон Браннер. Эра чудес" - читать интересную книгу автора

случае, если тебе не хочется продолжать, можешь оставить мне свой блокнот и
позволь тогда мне самому все выяснить.
Кэнфилд мгновенье колебался, но все-таки бросил блокнот на стол шефу, -
блокнот упал, словно пощечина, - и вышел быстрым шагом, громко хлопнув за
собой дверью. Плохо вставленные в окно стекла задрожали, карандаши в стакане
застучали друг о дружку.
В комнате сразу как-то потемнело, хотя лампа была новой и не успела еще
запылиться. Уолдрон сидел, не шевелясь, и смотрел на обложку блокнота.
История о том, что ничего не произошло...
Вот что выбывало из колеи Джеймса Арнотта Уолдрона: истерическая
претензия на то, что мир все еще - старый добрый мир. Однажды он закричит на
какого-нибудь идиота, вроде Кэнфилда: "Как ты, черт тебя подери, смеешь
утверждать, что ты Человек - король мироздания? Ты - крыса, насекомое, ты -
маленькая грязная ползучая вошь, навозный жук, копошащийся в своем навозе,
но претендующий на то, что заставляет солнце крутиться!"
С какой стати я все еще торчу здесь? Где смысл? Почему я просто не
уволюсь?
Его глаза блуждали от прямоугольной обложки блокнота к прямоугольной
карте на стене. Нет, это была не карта города, это была карта двух полушарий
со скудными, нанесенными вручную исправлениями. Теперь уже невозможно было
купить ни обычную, ни правительственную карту, в точности отображающую мир
таким, каким он стал на самом деле. Уолдрон уже не был уверен в
достоверности своих добавлений - карта оказалась точной ровно настолько,
насколько позволили его возможности. Мазохист - думали окружающие его
коллеги вместе с Кэнфилдом. Честность, вот что это было на самом деле.
Почему они не могут понять, что это необходимо?
Среди массы аккуратно напечатанных символов карты - пестрящие пробелы,
обозначающие разоренные земли, радиоактивные зоны, в которые, словно следы
над пропастью, врезались линии шоссе и железных дорог, они должны были быть
включены в напечатанную карту. Было бы выше возможностей человеческого
самообмана делать вид, что Омаха все еще существовала. (Хотя, конечно, не
стоит постоянно повторять вслух о том, что город исчез.) Но черную
изолирующую границу вокруг местности в форме языка в центре Северной Америки
или такую же границу вокруг овальной зоны в Восточной Бразилии и серебряные
подчеркнутые заплаты, словно изуродованные пентаграммы, обозначающие города
чужих - Уолдрон нанес собственноручно, когда ему осточертело общее
заблуждение, что правительство Вашингтона и Оттавы все еще делают вид будто,
как и прежде, имеют власть над этими территориями.
- Однажды, - декламировал он в пустоте комнаты, - я привяжу колокольчик
и лампочку с надписью НЕ ЛГИ СЕБЕ и подвешу их так, что каждый раз, когда
будет открываться дверь, они будут звенеть и загораться.
Однако Уолдрон знал, так далеко не зайдет. Легко сказать людям, чтобы
они взглянули правде в глаза, но нужно нечто большее, чем написанные или
произнесенные слова, чтобы добиться результата.
Он был также напуган, как и все остальные. Также готов убежать от
реальности. Его удерживал только стыд. Но он легко мог его потерять. Держать
отдел в том же состоянии, как и прежде, стоило ему нервов. Поэтому-то он и
набросился на Кэнфилда.
Наконец он заставил себя взять в руки блокнот, и стал просматривать его
страницы, испещренные аккуратным, словно машинописный текст, почерком.