"Джон Браннер. Эра чудес" - читать интересную книгу автора

И все это нам просто необходимо выяснить.
(Что за шум? Футбол? Ну, так оно и есть... ничего не видно.)
Мертвая пауза, ответ приходит сам собой: трюк перевозбудившегося
воображения. Что-то захватывает все внимание и порождает внутри пульсирующее
возбуждение. Может, это...?

Он лежал в темноте. Один-одинешенек. Судорожно корчась, словно его
только что ударили, он тонул в липкой грязи...

Богохульство! Крик, затем удар и, наконец, триумфальный смех. Ищи, дабы
проникнуть в секреты того, что хранится не в знании, но в вере. Богохульник!
Плевок на лице. Будто вокруг одни взбесившиеся животные. Кривозубый
рот, изрыгающий догмы, разросся до громадных размеров, растянулся от
горизонта до горизонта. Входя в святой город среди светящихся ангелов,
ступай с любовью к людям, а не с нетерпимостью, богохульник и выскочка! И
вот снова и снова стук сапог.

Он попытался уползти, и тут у него открылись глаза. Не смог ничего
разглядеть и подумал, что ослеп. Перевернулся, на губах остался кислый
привкус стекающей грязи. Человек - венец мироздания (ирония) валяется в
грязи, как свинья в свинарнике.
Словно шаровая молния, взорвалась и расцвела неистовая ярость, озарив
ландшафты его разума прекрасным сиянием смерти. Кто бросил его сюда? Кто
швырнул его, словно дохлую собаку, в эту грязную канаву?
Он. Это сделал он.

Цепляясь ногтями за стены канавы, человек попытался подняться. Он
чувствовал, как мерзкая глина забивается ему под ногти, облепляет пальцы.
Члены онемели, словно деревянные прутья. На три четверти мертв, но разум
живет ненавистью.
Темнота - ночь - темнота - ночь...
Над кромкой канавы он увидел огни и вспомнил о тех, что видел раньше.
Возжелал пойти за ними. Извиваясь, карабкаясь, упираясь, он пытался
подняться и вылезти наружу. Не смог и упал назад. Словно заключенный,
закованный в кандалы и ожидающий возвращения мучителей, он пытался
избавиться от липкой глины, от слабости своего тела, от своей беспомощности.
Раскаленная добела ненависть, как лава погребающая хижины крестьян на
склонах Этны, отравляла в нем все человеческое.
Потеряв человеческое лицо, он понял, что границы времени и пространства
не так уж непроходимы в сравнении с краями этой глубокой канавы.

Когда эта фигура появилась в ресторане, все замерло. Лишь мгновенье в
нависшей тишине еще слышался решительный голос мужчины, выторговывающего
ночь у девицы. Затем пустота. Еще не утихший в головах шум разговоров и
музыки повис в воздухе, словно пыль.
Уже одно его присутствие было пощечиной. Достаточно одного взгляда,
чтобы увидеть, во что он превратился, и понять, что в нем отвратительным
образом осквернено все человеческое. Ни маска Красной Смерти, ни Нааман,
белый от проказы, не смогли бы навести такой ужас на компанию, как этот
человек. Изорванная в клочья одежда висела на нем лохмотьями, как на пугале.