"Виктория Брюс. Любовник из прошлого " - читать интересную книгу автора

для нас номер 442 в гостинице "Арлингтон", который, как утверждалось, сам
Аль Капоне выбирал для встреч со своими шлюхами, останавливаясь в
Хот-Спрингс. Это выглядело так романтично! Все еще ощущая горький привкус во
рту, я мечтала об отдыхе в прохладной затемненной комнате, где можно было
забыться и залечить свои душевные раны.
Улыбаясь, Дэвид коснулся моей щеки и театрально вздохнул.
- Когда я иду в гости, увы, никто не закалывает для меня жирного
тельца!
Я вспомнила тощую козу в загоне и тут же почувствовала, как что-то
мерзкое снова поднимается по пищеводу.
- Я удовлетворилась бы порцией кокаина или "травки".
- Я всегда знал, что Таггарты не стопроцентные аристократы! - Смеясь,
он лишь в последний момент крутанул руль, объезжая рытвину на дороге.
- Мы - люди холма.
- Мне кажется, это просто поэтический образ для обозначения
сумасшедшего бедного белого хлама.
Я глотала горячий влажный воздух, как рыба, выброшенная на берег.
Дэвид, должно быть, заметил страдание на моем лице: он еще шире улыбнулся и
крепко прижал меня к себе.
- Твое происхождение совершенно не волнует меня. Я не из блюстителей
классовой чистоты. - Держась за баранку левой рукой, правой он обнимал меня
за плечи. Его дыхание щекотало мне ухо, - будто маленькое назойливое
насекомое копошилось там.
- Я знаю, - вздохнула я. Все еще страдая, я чувствовала, как тепло его
твердых мускулов потихоньку согревает меня.
- У тебя был трудный день, я не могу видеть, как ты страдаешь. - Он еще
крепче прижал меня к себе. - Я думаю, что мы должны сократить нашу поездку.
Я грустно кивнула и стала смотреть в открытое окно автомобиля на
проносившуюся мимо степь. Ее безлюдье и бескрайность усиливали чувство
одиночества и потери. В лощине между деревьями клубился густой туман, как
мои воспоминания об отце. Я снова стала смотреть на летящий под колеса
асфальт; пейзажи, мелькавшие за пыльным ветровым стеклом, казались не столь
выразительными и не так терзали душу. Чувство пустоты, которое я испытывала,
больше не удивляло меня, теперь эта пустота казалась такой огромной, что
даже общение с Дэвидом не могло заполнить ее.
- Я хочу завтра отвезти тебя домой, - сказал Дэвид бесцветным голосом.
Я не возражала: так будет, наверное, лучше. Чем скорее я оставлю эти места,
тем скорее смогу все забыть.

Я проснулась от шума кондиционера; горло пересохло, губы шуршали, как
наждачная бумага. Кондиционер спасал от духоты, но вид незнакомой, плотно
закрытой комнаты, в которую эта противно шумящая машина нагнетала холодный
синтетический воздух, наводил тоску.
Я беспокойно ворочалась с боку на бок. Дэвид спал, как обычно,
грациозно изогнувшись, с улыбкой красивого избалованного ребенка. Даже в
самые напряженные дни, когда рынку акций грозил неминуемый крах и вся
Уолл-стрит, казалось, сходила с ума, сон его оставался безмятежным, как у
младенца; на его девственном лбу не появлялось ни единой морщинки, тогда как
мой вдоль и поперек вспахивали глубокие борозды.
Потревоженный моим непрерывным ворочанием, Дэвид проснулся; веко с