"Александра Бруштейн. Свет моих очей... ("Вечерние огни" #4)" - читать интересную книгу автора

- Четыре процента зрения? - переспросила я у Григория Борисовича. -
Можно оперировать?
Григорий Борисович молчал. И я вдруг почувствовала, что он не разделяет
моих радостных надежд! Выражения его лица я уже не различала отчетливо, -
куда с моими четырьмя процентами! Но настроение чувствовала безошибочно. Он
не радовался, нет, - он был огорчен.
Я повторила - уже упавшим голосом:
- Можно оперировать?
- Нет, - решился наконец Григорий Борисович. - Не думаю, чтобы это было
возможно...
- Почему? Ведь это простейшая операция?
- Да. Вообще-то, конечно, не сложная. Но...
В чем "но"? Прежде всего в том, что со времени доброго пророчества В.П.
Филатова прошло ни много ни мало - двадцать лет. Возраст мой, скажем прямо,
серьезный, - подплываю к восьмидесяти годам. Глаз очень склерозирован. А уж
натружен! Как престарелый грузчик. Поработал он на моем веку, - можно
сказать, не гулял!
Значит?..
Нет, этого я не спросила. Я сама знала, что это значит. Слепота - вот
это что. Темница до конца дней.

Григорий Борисович - не только отличный окулист, знающий, талантливый.
Он - замечательный человек и самый настоящий друг своим больным. И мой
друг - давний, не со вчерашнего дня, друг добрый, искренний. Если бы он сам
был окулистом-хирургом, у меня могли бы оставаться сомнения. Хирурги бывают
не только неравного мастерства, но и неравной смелости. Я могла бы думать:
"Вот Григорий Борисович не решается меня оперировать, а другой, возможно, и
решился бы!" Но Григорий Борисович - не хирург. Он лечит глаза, но не
оперирует их. Когда больного надо - и можно - оперировать, Григорий
Борисович направляет его к окулисту-хирургу. И, конечно, ему хорошо, даже
отлично известно, с какой катарактой можно направлять больного на операцию,
а с какой нельзя.
У меня катаракта на глазах, пораженных, кроме того, так называемой
"высокой близорукостью". В этих случаях окулисты считают операцию
рискованной. Такой лотереей, в которой слишком много билетиков-пустышек.
Шансы на успех незначительны.
Так или иначе, а меня оперировать не будут. Слишком мало надежды на то,
что операция вернет утерянное зрение.
Два других окулиста подтвердили: операция, по их мнению,
нецелесообразна.
Все. Дверь в подземную темницу захлопывается навсегда.
Я еще кое-что вижу: на втором глазу катаракта еще не созрела. В
сильнейших очках этот глаз еще видит и может работать. Я еще пишу - кончаю
книгу. Пишу буквально столько же пером, сколько носом, так близко приходится
наклоняться. Из издательства принесли верстку, - ничего, продержала. В
общем, пока справляюсь... Хоть бы столько сохранить зрения! Хоть бы эти
капли, какие еще есть сегодня!.. Ну вот, я, кажется, самым унизительным
образом торгуюсь с судьбой!
Нет, надо все-таки что-нибудь предпринять!
Само собой возникает решение: ехать в Одессу, в Офтальмологический