"Александра Бруштейн. Свет моих очей... ("Вечерние огни" #4)" - читать интересную книгу автораоказались стойкими.
Тканевая терапия оправдала себя и при ряде других тяжких заболеваний: при самопроизвольном омертвении (гангрене) стоп и при бронхиальной астме, при туберкулезе легких и гортани и при язвах желудка и кишок, при психических заболеваниях, в частности при шизофрении, при гуммозном сифилисе, даже при проказе. Область успешного применения тканевой терапии оказалась огромной. Она, конечно, конечно, будет еще расширяться. Написала все это - и сама испугалась. Есть явление, от которого страдает всякое научно-лечебное учреждение, а во Всеукраинском офтальмологическом институте имени академика В.П. Филатова явление это порой приобретает характер настоящего бедствия: неорганизованное устремление сюда больных со всех концов страны - "диким образом". Прочитают люди на "раю земли газетную заметку о том, что в Одессе, "у Филатова", возвращают слепым зрение, и пускаются в путь, часто с детьми, а главное, всегда с надеждами. Очень многие из этих людей приезжают в институт лишь затем, чтобы услыхать, что приехали они зря, форма их заболевания лечению не подлежит. В результате тяжелое разочарование для больных. В основе этого грустного явления лежит прежде всего недостаточная осведомленность. О многих очень важных, замечательных сторонах нашей жизни у нас пишут мало, люди знают об этом недостаточно. Институт имени Филатова - учреждение, единственное в мире. А много ли написано у нас о нем в общей (не специально медицинской) прессе? Мне не раз приходилось слышать от В.П. Филатова и его сотрудников-врачей горькую претензию в адрес писателей. - Ведь пишут - ничего не скажешь, пишут! - говорил мне В.П. Филатов, - делают это словно бы и добросовестно, - приезжают к нам в институт, знакомятся с материалом, а потом напишут такое, что "унеси ты мое горе на гороховое поле"! В связи с этим я позволю себе рассказать забавный - а может быть, и не такой уж забавный - случай. В одном из одесских кинематографов показывали фильм, главный персонаж которого был слепым и в конце фильма прозрел. Группе больных института (из тех, что сохранили остатки зрения) разрешили пойти на дневной сеанс. Меня отпустили с ними - за старшую. Пошли мы весело, с шутками. Ждали - будет интересно. И вот возвращаемся после сеанса. Без всякого оживления, без острот и смеха, даже впечатлениями не делимся! Потом я замечаю, что почти вся наша группа, обогнав меня, ушла далеко вперед, а меня Володя Горев все время заставляет идти медленно... "Не торопитесь... У вас - сердце, у вас - одышка..." И чего только еще у меня нет! - Володя, почему мы с вами плетемся сзади? Тут он не выдержал и сказал с укором: - Ну, как вы не понимаете? Ругаются они, а при вас неловко им... Оказывается, они всю дорогу ругали кинофильм такими словами, в каких я соревноваться с ними не могла... Они были обижены: лучше ничего не показывать, чем так бесстыдно врать! Я с ними не спорила... 6. Разъезд |
|
|