"Валерий Брюсов. Рассказы" - читать интересную книгу автора

другой город; но тотчас я увидела, что то было бы бесполезно: покорная
притягательной силе вражеской воли, я все равно вернулась бы сюда, в эту
комнату, к своему зеркалу. Тогда явилась вторая мысль-разбить зеркало,
обратить мою соперницу в ничто; но победить ее грубым насилием значило
признать ее превосходство над собой: это было бы унизительно. Я предпочла
остаться, чтобы довести начатую борьбу до конца, хотя бы мне и грозило
поражение.
Скоро уже не было сомнений, что моя соперница торжествует. С каждой
встречей все больше и больше власти надо мной сосредоточивалось в ее
взгляде. Понемногу я утратила возможность за день не подойти ни разу к моему
зеркалу. Он а приказывала мне ежедневно проводить перед собой по несколько
часов. Она управляла моей волей, как. магнетизер волей сомнамбулы. Она
распоряжалась моей жизнью, как госпожа жизнью рабы. Я стала исполнять то,
что она требовала, я стала автоматом ее молчаливых по велений. Я знала, что
она обдуманно, осторожно, но неизбежным путем ведет меня к гибели, и уже не
сопротивлялась. Я разгадала ее тайный план: вбросить меня в мир зеркала, а
самой выйти из него в наш мир,- но у меня не было сил помешать ей. Мой муж,
мои родные, видя, что я про вожу целые часы, целые дни и целые ночи перед
зеркалом, считали меня помешавшейся, хотели лечить меня. А я не смела
открыть им истины, мне было запрещено рассказать им всю страшную правду,
весь ужас, к которому я шла.
Днем гибели оказался один из декабрьских дней, перед праздниками. Помню
все ясно, все подробно, все отчетливо: ничего не спуталось в моих
воспоминаниях. Я, по обыкновению, ушла в свой будуар рано, в самом начале
зимних сумерек. Я поставила перед зеркалом мягкое кресло без спинки, села и
отдалась ей. Она без замедления явилась на зов, тоже поставила кресло, тоже
села и стала смотреть на меня. Темные предчувствия томили мою душу, но я не
властна была опустить свое лицо и должна была принимать в себя наглый взгляд
соперницы. Проходили часы, налегали тени. Никто из нас двух не зажег огня.
Стекло слабо блестело в темноте. Изображения были уже едва видимы, но
самоуверенные глаза смотрели с прежней силой. Я не чувствовала злобы или
ужаса, как в другие дни, но только неутолимую тоску и горечь сознания, что я
во власти другого. Время плыло, и я уплывала с ним в бесконечность, в черный
простор бессилия и безволия.
Вдруг она, та, отраженная,- встала с кресла. Я вся задрожала от
оскорбления. Но что-то непобедимое, что-то принуждавшее меня извне заставило
встать и меня. Женщина в зеркале сделала шаг вперед. Я тоже. Женщина в
зеркале простерла руки. Я тоже. Смотря все прямо на меня гипнотизирующими и
повелительными глазами, она все подвигалась вперед, а я шла ей навстречу. И
странно: при всем ужасе моего положения, при всей моей ненависти к моей
сопернице, где-то в глубине моей души трепетало жуткое утешение, затаенная
радость - войти, наконец, в этот таинственный мир, в который я всматривалась
с детства и который до сих пор оставался недоступным для меня. Мгновениями я
почти не знала, кто кого влечет к себе: она меня, или я ее, она ли жаждет
моего места, или я задумала вей эту борьбу, чтобы заместить ее.
Но когда, подвигаясь вперед, мои руки коснулись у стекла ее рук, я вся
помертвела от омерзения. А она властно взяла меня за руки и уже силой
повлекла к себе. Мои руки погрузились в зеркало, словно в огненно-студеную
воду. Холод стекла проник в мое тело с ужасающей болью, словно все атомы
моего существа переменяли свое взаимоотношение. Еще через мгновение я лицом