"Валерий Брюсов. Рассказы" - читать интересную книгу автора

Владельца замка звали Гуго фон-Ризен. Это был гигант с громовым голосом
и силой медведя. Он был вдов. Но у него была дочь Матильда, стройная,
высокая, светлоокая. Она была подобна святой Екатерине на иконах
итальянского письма, и я ее полюбил нежно и страстно. Так как в замке
Матильда распоряжалась всем хозяйством, то мы встречались по несколько раз в
день, и каждая встреча уже наполняла мою душу блаженством.
Долго я не решался говорить Матильде о моей любви, хотя, конечно, мои
взоры выдавали тайну. Роковые слова я произнес как-то совсем неожиданно,
однажды утром, на исходе зимы. Мы встретились на узкой лестнице, ведшей на
сторожевую вышку. И хотя нам много раз случалось оставаться наедине,- и в
оснеженном саду, и в сумеречном зале, при чудесном свете луны,- но почему-то
именно в этот миг я почувствовал, что не могу молчать. Я прижался к стене,
протянул руки и сказал: <Матильда, я тебя люблю!> Матильда не побледнела, а
только опустила голову и ответила тихо: <Я тоже тебя люблю, ты - жених мой>.
Потом она быстро побежала наверх, а я остался у стены, с протянутыми руками.
В самом последовательном сне всегда бывают какие-то перерывы в
действии.- Я ничего не помню из того, что случилось в ближайшие дни после
моего признания. Мне вспоминается только, как мы с Матильдой бродили вдвоем
по побережью, хотя по всему видно, что это было несколько недель спустя. В
воздухе уже веяло дыхание весны, но кругом еще лежал снег. Волны с громовым
шорохом белыми гребнями накатывались на береговые камни.
Был вечер, и солнце утопало в море, как волшебная огненная птица,
обжигая края облаков. Мы шли рядом, немного сторонясь друг от друга. На
Матильде была подбитая горностаем шубка, и края ее белого шарфа развевались
от ветра. Мы мечтали о будущем, о счастливом будущем, забывая, что мы - дети
разных племен, что между нами пропасть народной вражды.
Нам было трудно говорить, так как я недостаточно знал язык Матильды, а
она не знала моего вовсе, но мы понимали многое и вне слов. И до сих пор мое
сердце дрожит, когда я вспоминаю эту прогулку вдоль берега, в виду
сумрачного замка, в лучах заката. Я изведал, я пережил истинное счастие, а
наяву или во сне-не все ли равно!
Должно быть, на другой день, утром, мне объявили, что Гуго хочет
говорить со мною. Меня провели к нему. Гуго сидел на высокой скамье,
покрытой лосиными шкурами. Монах читал ему письма. Гуго был мрачен и гневен.
Увидев меня, он сказал мне сурово:
- Ага! знаешь, что делают твои земляки? Вам мало, что мы побили вас под
Изборском! Мы зажгли Псков, и вы просили нас о пощаде. Теперь вы зовете
Александра, кичащегося прозвищем Невского. Но мы вам не шведы! Садись и пиши
своим о нашей силе, чтобы образумились. Не то и ты, и все другие ваши
заложники поплатятся жестоко.
Трудно разъяснить до конца, какое меня тогда охватило чувство. Первой
властно заговорила в моей душе любовь к родине, бездоказательная, стихийная,
как любовь к матери. Я почувствовал, что я - русский, что предо мною -
враги, что здесь я выражаю собою всю Русь. Одновременно с тем я увидел, с
горестью сознал, что счастие, о котором мы мечтали с Матильдой, навсегда,
невозвратно отошло от меня, что любовь к женщине я должен принести в жертву
любви к родине...
Но едва эти чувства наполнили мою душу, как вдруг где-то, в самой
глубине моего сознания, загорелся неожиданный свет: я понял, что я сплю, что
все - и замок, и Гуго, и Матильда, и моя любовь к ней-лишь моя греза. И