"Серж Брюссоло. Лабиринт фараона " - читать интересную книгу автора

собственные усовершенствования, и заставил группы военнопленных сооружать
все это по частям.
Анахотеп, как прораб, лично наблюдал за работами, отчего здорово
утомился и наверняка сократил оставшиеся ему дни. Его каменщики не общались
с другими рабочими, а главарь убийц избавлялся от них по окончании
строительства очередной части лабиринта. Когда все было готово, Анахотеп сам
пометил благовониями плиты с противовесами, или люки.
В предвидении будущей похоронной церемонии он развернул на полу
длиннейшую красную ленту, материализовав таким образом путь, отделявший
гранитный гроб для саркофага от входа в гробницу. Эта лента укажет жрецам
нужную дорогу. Они не должны ни в коем случае сходить с нее, иначе лабиринт
изменится. Возложив саркофаг, кортеж удалится, сматывая за собой ленту, дабы
не осталось никаких знаков, которые могли бы указать путь к погребальной
камере. После принятия этих предосторожностей вход в гробницу должен быть
опечатан и денно и нощно охраняем отборными стражами, пока не умрет будущий
номарх Сетеп-Абу.
Тут только Анахотеп вздохнул свободно. Он слишком устал. Строительство
лабиринта вызвало у него нервное возбуждение, какого он не знал уже давно. И
тем не менее удовлетворенность его была недолгой, потому что очень скоро в
нем пробудилась его обычная подозрительность. Дакомон знал уловку с
благовониями...
Дакомон мог без труда углубиться в лабиринт, обойти все ловушки. Для
этого ему достаточно было только принюхаться.
К тому же его могли схватить грабители гробниц и угрозами вынудить
стать проводником.
Опять же Дакомон, как и все молодые люди, был слишком хвастлив и не мог
долго хранить секрет. Рано или поздно он проговорится о невидимых метках, и
эта откровенность дойдет до ушей какого-нибудь осквернителя, который не
преминет похитить архитектора.
Анахотеп, и так мало спавший, совсем потерял покой. У него началась
бессонница, и он до рассвета ворочался с боку на бок, обдумывая самые
различные гипотезы, зарождавшиеся в его больном мозгу.
Первым его побуждением было приказать убить архитектора. Сделать это
можно легко и быстро. Но он так и не смог на это решиться, поскольку любил
Дакомона, чья красота и молодость скрашивали его последние дни. И тогда ему
пришла мысль отрезать архитектору нос и прожечь ложные ноздри. Такое решение
предоставляло две выгоды: во-первых, Дакомон лишится обоняния, а во-вторых,
станет уродлив, и наследник номарха не обратит на него внимания. Ведь
Анахотеп не терпел зависимости ни от кого, ни материальной, ни простой
привязанности.

Старик горько вздохнул. Он больше не увидит красивого лица архитектора,
не будет вдыхать запах его кожи, натертой бальзамом из корицы. Он с трудом
взял себя в руки. В противоположность большинству стариков он никогда не
испытывал чрезмерной любви к прошлому, к пережевыванию воспоминаний. Жизнь
его в основном протекала в условиях имевшейся у него власти и в надежде на
будущую, которая еще более усилится. Прошлое? Нет, он никогда не уделял ему
много времени, а теперь и подавно не станет!
Немного успокоившись, он решил, что завтра же совсем перестанет думать
о Дакомоне.