"Дуглас Брайан. Ледяное безмолвие ("Конан") " - читать интересную книгу автора

тяжелую тачку. Это было в глубине Ванахейм-ских гор, довольно далеко от
дома.
В самых недрах рудника сам собою созрел бунт и вдруг вскипел, вылился
наружу. Однообразные стычки и скучная, остервенелая расправа над начальством
совсем не понравилась Вандер Глоппу, хоть он и принадлежал к угнетаемому
меньшинству. К тому же княжеская дружина вот-вот должна была преодолеть
перевал. Все это превратилось в досадное недоразумение, которое мешало
самопознанию и в перспективе оборачивалось смертной казнью.
Тогда Вандер Глопп бежал, унося в мешке серебряный самородок,
полкаравая хлеба и разрозненные страницы дневника, содержащие меткие
наблюдения и мудрые выводы из них. Хлеб скоро был съеден, рукопись при
рассмотрении оказалась высокопарным вздором и пошла на растопку костра.
Дружинники нашли его утром и велели показать руки. Ладони были черны -
серебро въелось под кожу. Вандер Глоппа приговорили к повешению, но по
счастью кто-то решил, что в качестве гребца бунтовщик претерпит сильнейшие
муки.
- В сущности, здешняя баланда равноценна шахтерской похлебке, -
рассуждал философ, прикованный к скамье. - А свежего воздуха здесь больше,
чем на руднике. Морской климат полезен...
Полностью ушедший под собственную кожу, Вандер Глопп выполнял тяжелую
работу механически, без участия души, и посему не слишком уставал. Вероятно,
размышления его были плодотворны. И как знать, может быть, он открыл бы
новейшую всеобщую теорию всего, если бы ванахеймскую грузовую галеру не
захватил знаменитый пират-поэт Ритч Руфус. Всех пленников, согласных ему
служить, Руфус напоил ромом, а несогласных выбросил за борт, без злобы и
весело. Душегубство не опьяняло его.
- Я жажду интересного, - говаривал он. - Я хочу найти себе красивый
остров в теплом море и стать его правителем. А разбой - это так, эпизод,
каприз дженльмена. Я больше, чем пират, и этим хорош.
Остров так и не нашелся, и Руфус закончил так же, как и многие поэты -
помер от белой горячки. Вандер Глопп не сумел до конца определить, кем он
был, этот человек, - банальным неудачником в нарядном кафтане или тонкой,
ранимой личностью? В одном он был уверен - красивый остров нужно иметь в
себе самом, а не искать его в бескрайних волнах.
В Аквилонию Вандер Глопп попал через год после того, как "списался" с
пиратского судна. Ремесло наемного солдата прельстило его простотой. Топать
в хвосте колонны приходилось чаще, чем воевать, а марш-броски весьма
способствуют размышлениям. Но подвернувшись ненароком под удар рыцарского
копья, лежа на поле боя и вглядываясь в знакомые созвездия, искатель истины
вдруг пересмотрел свою точку зрения. Собственная персона перестала казаться
ему чем-то значимым, достойным изучения. Жизнь как таковая неожиданно
увлекла Вандер Глоппа, и он радовался даже боли в пронзенных кишках.
Следовало быстро приучить себя к мысли, что смерть - это тоже жизнь, хоть и
другая, но некая маркитантка по имени Фарелла нашла его и втащила в свой
возок.
- Если я выхожу тебя, обещай, что не удерешь! - сказала она
Вандер Глопп стал рассказывать ей о неожиданном своем открытии, на что
она всплеснула руками и сказала:
- Ну вот, он бредит!
Каким образом Фарелла лечила его - неизвестно, но он не умер, а даже