"Янка(Иван Антонович) Брыль. В семье" - читать интересную книгу автора

называют обдиралой. На отцовский стук в окно он отворил форточку и спросил,
откуда и зачем.
- Из Гончаров, пане доктор. Девочка моя умирает...
"Что ты говоришь!" - вздрогнул я, как будто впервые поняв, что это в
самом деле похоже на правду.
- Десенць злотых, - спокойно заявил доктор, словно окатил нас из
форточки ведром холодной воды.
У него была своя логика: только в приемные часы казенный доктор обязан
был придерживаться установленной таксы, а в такое неурочное время он
поступал с нами, как ему нравилось. А то, что десять злотых - шесть пудов
хлеба и их, кстати, у какого-нибудь "пана Гончарика", конечно, нет, - это
пана Бадовского совершенно не касалось.
- Да пане доктор, что вы...
- Ну, как хочешь.
И форточка закрылась.
Торг, к которому привык пан Бадовский, на этот раз не состоялся. Отец
не стал клянчить, а повернул лошадь и снова взялся за кнут.
- К Процедуре поедем.
Процедура лечил, можно сказать, подпольно, за что ему не раз грозили
неприятности. Он фельдшером вернулся с гражданской войны, было у него
небольшое хозяйство в Неводах, за пять километров от нас. Мужицкий доктор,
который никогда не торговался из-за платы, брал что дадут и никогда не писал
рецептов, снабжая собственными лекарствами. Посмотрит больного, посоветует,
что делать, и - "едем". Ну, каждому, известно, хочется поговорить с хорошим
да еще и ученым человеком - и из благодарности к нему, и просто из
вежливости. Дядька начинает еще во дворе, только усевшись в телегу, а
"доктор" сразу же за деревней перестает слушать.
"Теперь, браток, помолчим, - говорит он. - Мне надо обдумать рецепт.
Это, браток, сложная процедура".
Отсюда и пошла его кличка. Называли так Юрия Петровича, конечно, только
за глаза, да он, верно, и в глаза не обиделся бы. Свой человек. Потому его и
возят к больным и днем и ночью, несмотря на панские предупреждения.
У нас он покачал головой и сказал, что тут, у Нины, как говорится, "три
болести сплелись вместе": застужен грипп, к нему прибавилось воспаление
легких, а в придачу - еще и коклюш, этот надрывный, отчаянный кашель,
который терзает и без того больные легкие. Процедура показал бабушке, как
класть компресс, посоветовал банки, сказал, что пришлет с отцом порошки и
микстуру, а больше всего, кажется, успокоил, утешил.
Ну, а уж с отцом они, видно, наговорились всласть - и в дороге и там, в
Неводах. "Свой своего признал", - сказала потом бабушка, слушая рассказ отца
о Юрии Петровиче, с которым он до тех пор был мало знаком.
И вот для первого знакомства Процедура пообещал отцу достать маленький
детекторный приемник. "Недорогой, подержанный, но еще годный. Минск, а через
Минск и Москву поймает, ну, а больше тебе, браток, и не надо". И отец
увлекся этой мыслью, потому что и он, как говорит бабушка, тоже "человек
непоседливый и всегда у него где-нибудь свербит".
...Плохо, однако, рисовать при лампе: свет желтый какой-то и тени очень
резкие, густые.
- А-а-а, - раздается вдруг тихий стон Ниночки.
Осторожно, босиком подхожу с лампой к кровати и наклоняюсь: