"Янка(Иван Антонович) Брыль. На Быстрянке" - читать интересную книгу автора

Дедом старика называла вся бригада, вкладывая в это слово грубоватую
нежность, в которой был оттенок и легкой молодой насмешки, и уважения. А он
всем резал правду в глаза, ко всем обращался на "ты", в том числе и к
командирам, которым он и вслух и потихоньку часто давал дельные советы как
хозяйственные, так и стратегические, а на жен начальства, военных и
довоенных, ворчал как свекор.
Однажды под вечер Толя приехал с донесением в штаб и остался ночевать в
лагере. Посидел в землянке "Комсомольского" отряда, где был взводным брат
Кастусь, потом вернулся в свою землянку.
Тут сегодня было тихо и пусто. Дед лежал повернувшись к стене - должно
быть, спал. Не зажигая лампы, при тусклом свете догорающей печки, Толя
разделся, залез под одеяло и, как всегда, загрустил.
Это была все та же печаль.
И вот, проникая сквозь тяжесть печали и сквозь одеяло, которым закрыты
были глаза мальчика, научившегося уже видеть и в темноте, вдруг донесся
голос:
- Толя, ты спишь?
Он сначала не хотел отзываться, никого он не хотел впускать в свой
невидимый, темный и горький мир, хотел упрямо молчать, как это обычно делают
обиженные подростки. Но голос повторил:
- Ты спишь? Погоди спать, вставай.
И было в этом знакомом грубоватом голосе что-то такое, что мальчику
совсем уже по-детски захотелось ласки, сочувствия... Но он испугался этой
слабости, смахнул с лица одеяло и сел.
- Да нет, не сплю еще, дядька Антось.
- Я знаю, что не спишь. Так вот, иди покличь моего редактора и вашего
Кастуся.
- Кастусь на задании.
- Ну так его, Максима, покличь. И Аржанца.
Максим Нагорный, двадцатилетний парень, перед самым началом войны
окончивший десятый класс, был секретарем редакции их партизанской газеты.
Перевалило уже за полночь, но он еще не спал, ковырялся чего-то в приемнике,
и слова Толи его удивили, даже встревожили. Удивился и Аржанец, друг деда и
частый его собеседник. Максим заторопился; и в редакционной землянке, и на
дворе, покуда они втроем друг за другом шли по извилистой скользкой тропинке
между высокими тихими соснами, он с некоторым недоверием поглядывал на Толю:
не скрывает ли тот чего?..
- Ну, что с вами? - спросил Максим, едва переступив порог землянки
разведчиков.
Дядька Антось уже не лежал, и в печи снова горел огонь.
- Что? Ничего, - отвечал старик. Он стоял в суконных домотканых портках
и валенках, держа за ручку большую сковороду, на которой плотно лежали белые
ломтики сала. - Ты ж сам никогда о батьке не вспомнишь, - говорил дед, с
натугой склоняясь над пылающей пастью печи. - Разве что только собаки в нашу
землянку загонят, как Янкеля в церковь. Хорошо, Сергей, - это уже Аржанцу, -
что и ты еще не спал. Зажгите лампу. Да раздевайтесь.
Темновато было, да и не так еще хорошо Толя знал тогда Максима, чтоб по
виду догадаться, о чем он думает. Должно быть, сердился на старика за эту
напрасную тревогу. Максим был молчалив, но за молчаливостью этой глубоко
таилась чувствительная душа, что он маскировал то лихостью, то напускной