"Янка(Иван Антонович) Брыль. Нижние Байдуны" - читать интересную книгу автора

на нижнебайдунский лад:
"Шла пани Ядкова по Краковским Пшедместьи и потеряла седэмнасте злотых.
Кеды цывильны зналяс - проше отдать, а кеды жолнеж - сгинэнло на веки векув.
Амэн"*.
______________
* "Шла пани Ядкова по Краковскому Предместью и потеряла семнадцать
злотых. Если нашел гражданский - прошу отдать, а если солдат - пропало на
веки вечные. Аминь".

Если разлить на столе немного воды и рядом немного молока, чтобы эти
лужицы сошлись, границу между водой и молоком не проведешь. Это я где-то
прочел, в чьем-то рассуждении об этнографических границах.
У нас, белорусов, они размываются с пяти сторон, на стыках с Польшей,
Литвой, Латвией, Россией и Украиной. Это на границах. А в середине? В нашем
западном углу?
Моя бабушка по маме с пятнадцати лет служила в имении горничной и потом
всю жизнь, будучи православной, молилась по католическому молитвеннику -
кантычке. Приучила к польским молитвам и деда. Тем более что деда, еще
молодого, повстанцы восемьсот шестьдесят третьего года брали в обоз и потом
он "отбывал покаяние при несвижском монастыре", может, потому, что Нижние
Байдуны при крепостном праве принадлежали Радзивиллам. За православные грехи
дед колол католические дрова, носил воду, целыми днями косил метлою. Наша
Ульяна, от которой я все это слыхал, сама помнила еще, как дед, уже старик,
значительно позже того покаяния, молился "по-пански". Деда по маме звали
Иван, а деда по отцу - Данила. Кого-то там хоронили из наших родных, и дед
Иван, пока привезли попа, читал над покойником по кантычке. Дошел в той
"литани" до слов "свенты Данёлю, мудль се за нами"*, глянул на свата Данилу
и - грешный белорус - засмеялся. На отпевании!.. Данила также был панским
батраком, только в другом имении, также немного калякал по-польски, -
видать, его там Данелем и звали.
______________
* Святой Даниил, молись за нас (польск.).

Отец наш с самой молодости от кнута дворового пастуха подался в город,
на железную дорогу, много ездил по Европейской России, Украине, Молдавии,
Закавказью, кое-как приобщился к русской культуре, любовь к ней привив и
нам, сестрам Ульяне и Наде, брату Павлу, который остался в Советском Союзе,
Андрею и мне. Но в его, в отцовых, рассказах мы слышали много и украинского:
и анекдоты, и песни, и так, отдельные слова.
Ну, а если уж говорить о нас, том поколении "западников", чьи детство и
юность пришлись на межвоенное двадцатилетие под буржуазной Польшей, так нас
тогда "размывали" изнутри, и школа, и служба в армии, и тюрьма, и податные
столкновения с не лучшими сынами братского народа...
Дядька Алисей бывал тоже далеко. Солдатом служил в Чите, воевал в
Румынии и в Галиции, а в молодости, до Солдатчины, работал в имении пани
Ядковой сыроваром. Правда, сыры однажды было не удались, и, чтобы затереть
следы, хохотун Ривка еще с одним таким мастером, не из нашей деревни,
въехали с груженым возом на старый погреб, и он провалился.
И присловье о "седэмнасте злотых" оттуда.
Школьником я охотно рисовал. Наиболее охотно "портреты". То карандашом,