"Буало Нарсежак. Та, которой не стало" - читать интересную книгу автора

оставаться вот в таком отрешенном безразличии. Трудно. Страшно. И все
равно не нужно думать. Надо только осторожно пошевелиться. Тело, кажется,
слушается. При желании можно поднять руки. Пальцы сгибаются. Взгляд с
удовольствием останавливается на окружающих вещах. Надо называть все
подряд по складам: пли-та... плит-ка... Так, все правильно... Но на столе
розоватая бумага, вспоротый конверт... Внимание! Опасность! Надо бежать,
спиной к стене, ощупью, открыть дверь, потом запереть на один - нет, на
два оборота. Теперь уже неизвестно, что происходит за этой дверью. Даже
лучше не знать. А то, чего доброго, еще увидишь, как слова соскальзывают с
бумаги, отделяются друг от друга, выстраиваются в ряд и в конце концов
вычерчивают страшный силуэт.
Добравшись до конца улицы, Равинель оборачивается. Издали кажется, что в
освещенном доме кто-то есть: ведь, уходя, он не выключил электричество.
Обычно, возвращаясь по вечерам, он видел за занавесками движущуюся тень
Ми-рей. Но сейчас он отошел от дома слишком далеко, и если тень даже и
движется, все равно ее не разглядишь. Вот он и на вокзале. С непокрытой
головой. Выпивает две кружки пива в соседнем кафе. Виктор, бармен, занят
по горло, а то бы непременно с ним поболтал. Он подмигивает, улыбается.
Почему это совершенно свежее пиво обжигает его как спирт? Бежать? Нет,
бежать бесполезно. Другое розоватое письмо придет к полицейскому комиссару
и поведает ему о преступлении. Мирей может пожаловаться, что ее убили.
Стоп! Только не думать! На перроне полно народу. От красок режет глаза.
Красный свет светофора слишком пронзителен, зеленый приторен, как сироп...
От газет пахнет свежей краской, а от людей... от людей несет запахом
дичи... Поезд воняет, как метро. Вот! К этому и шло... Днем раньше, днем
позже... Какая разница? Рано или поздно он должен был обнаружить то, что
скрыто от других. Между живыми и мертвыми разницы никакой. Чувства наши
грубы, и мы обычно воображаем, будто мертвые далеко, верим в существование
двух миров. Ничего подобного! Они тут, эти невидимки, на нашей грешной
земле. Они вмешиваются в нашу жизнь, пекутся о своих делах. "И завертывай
кран, когда не пользуешься газовой плитой". Они говорят немыми устами,
пишут призрачными руками. Люди рассеянные обычно вообще этого не замечают.
Эх, лучше бы вовсе не рождаться, не бросаться в бурную, сверкающую жизнь,
в вихрь эвуков, красок, форм... Письмо Мирей - лишь начало посвящения в
тайну. К чему ужасаться?
- Билеты, пожалуйста.
Контролер. Красное лицо и две жирные складки на затылке. Он отстраняет
пассажиров нетерпеливым жестом. Он и не подозревает, что вместе с ними
отстраняет толпу теней. И далеко не все укладывается в рамки: Мирей
вот-вот объявится. Письмо только сигнал. Она не пожелала прийти сама. Она
ушла из дому на два-три дня, какая скромность! "Я уеду дня на два" -
детская уловка. "Ничего серьезного. Я объясню потом". Ну конечно, в смерти
нет ничего серьезного. Простая перемена в весе, плотности. Тоже жизнь, но
жизнь без забот, без тревог, подстерегающих человека на каждом шагу. Ей не
так уж плохо, этой Мирей! Она, видите ли, "все объяснит". О, ей не
придется много объяснять. Все понятно. Так же, как и его прошлое, вдруг
представшее перед ним в истинном свете. Отец, мать, друзья всегда
старались связать его по рукам и ногам, не давали ему воспарить, отвлекали
от главного. Экзамены, профессия - сколько ловушек! И Люсьен ничего не
понимает. Деньги, деньги! Только о них и думает. Будто деньги не