"Буало Нарсежак. Та, которой не стало" - читать интересную книгу автора

- Чего-то не хватает, - задумчиво протянула Люсьен. - Значит, так. Ты
переоделся. Ты собираешься ужинать... один... Приемника у тебя нет... Ага!
Все ясно! Ты будешь просматривать заказы за день. Словом, все как обычно!
- Но уверяю тебя...
- Дай-ка мне свою салфетку!
Она разбросала по краю стола отпечатанные на машинке бланки с изображением
удочки и сачка, скрещенных как рапиры: "Фирма Блаш и Люеде-145, бульвар
Мажанта - Париж".
Было двадцать минут девятого. Равинель мог бы перечислить все, что делал с
восьми часов, буквально по минутам. Сначала он внимательно осмотрел ванную
и убедился, что все в исправности и никаких подвохов тут не будет. Фернан
даже хотел заранее наполнить ванну. Но Люсьен не позволила.
- Посуди сам. Ей захочется все осмотреть. Она обязательно заинтересуется,
почему в ванне вода...
Не хватало только поссориться. Люсьен была не в духе. При всем ее
хладнокровии чувствовалось, что она напряжена и взволнована.
- Будто ты ее не изучил... За пять-то лет, бедный мой Фернан.
То-то и оно - он вовсе не был уверен, что изучил свою жену. Женщина! С ней
обедаешь, с ней спишь. По воскресеньям водишь ее в кино. Откладываешь
деньги, чтобы купить загородный домик. Здравствуй, Фернан! Здравствуй,
Мирей! У нее свежие губы и маленькие веснушки вокруг носа. Их замечаешь
только тогда, когда целуешься. Она совсем легонькая, эта Мирей. Худенькая,
но крепкая. Нервная. Милая, заурядная маленькая женщина. Почему он на ней
женился? Да разве знаешь, почему женишься? Просто время подоспело.
Стукнуло тридцать три. Устал от гостиниц и закусочных. Что веселого в
жизни коммивояжера? Четыре дня в разъездах. Только и радости, что
вернуться в субботу в свой домик в Ангиане и встретить улыбку Мирей,
склонившейся над шитьем на кухне.
От двери до окна одиннадцать шагов. Иллюминаторы "Смолена", три золотых
диска, опускались все ниже - наступал отлив. Медленно тащился товарняк из
Шантенэ. Скрежетали колеса на стыках рельсов, блестящие, мокрые крыши
вагонов плавно проплывали мимо семафора. Старый немецкий пульман с будкой
тормозного кондуктора последним ушел в ночь, мигнув красными огоньками на
буферах. И снова послышались звуки патефона.
Без четверти девять они выпили для храбрости по рюмке коньяку. Равинель
уже разулся, надел старый халат, прожженный спереди трубкой. Люсьен
накрыла на стол. Разговор не клеился. В девять шестнадцать прошла
автомотриса из Ренна, по потолку в столовой забегали световые блики, и
долго слышалось четкое постукивание колес.
Поезд из Парижа прибудет только в десять тридцать одна. Еще целый час!
Люсьен бесшумно орудовала пилочкой. Будильник на камине торопливо тикал и
нет-нет сбивался с ритма, словно спотыкался, но тотчас тиканье
возобновлялось в чуть-чуть иной тональности. Они поднимали глаза, взгляды
их встречались. Равинель вынул руки из карманов, заложил их за спину и
расхаживал взад-вперед, поглядывая на новую, незнакомую Люсьен с застывшим
лицом. Господи, что они затеяли... черт знает что. А вдруг Мирей не
получила письмо от Люсьен? А вдруг Мирей заболела?.. А вдруг...
Равинель опустился на стул рядом с Люсьен.
- Я больше не могу.
- Боишься?