"Буало-Нарсежак. Дурной глаз" - читать интересную книгу автора

- Нет. Это последнее захоронение. После этого у меня идет могила Отман,
не имеющая отношения к Окто.
- Вы, должно быть, сделали ошибку. Там есть наверняка Вобер, Женевьева
Вобер... Ее похоронили несколько месяцев спустя в том же склепе... 30 мая
1937 года.
Хранитель спокойно перечитал.
- Сожалею, - сказал он. - Прямо перед этой записью у меня стоит Окто
Эжен Эмиль...
- Да, это мой дедушка... В конце концов, это невозможно. Здесь
наверняка какая-то ошибка, должно быть, забыли записать.
Реми положил свой букет на конторку, обошел стол и, в свою очередь,
прочитал: Окто Луиза Анжель...
- Это можно легко проверить, - сказал хранитель. - Достаточно
справиться во "входном регистре".
- Прошу вас.
- Какое число вы сказали?
- 30 мая 1937 года.
Хранитель положил на регистрационную книгу фолиант гигантских размеров
и начал его листать.
Реми то скрещивал, то разнимал руки. Дрожащим голосом он добавил:
- Мадам Вобер Женевьева Мари, рожденная Окто.
- Нет, - сказал хранитель. - Посмотрите!.. Этого имени нет 30 мая. А у
вас нет другого фамильного склепа?
- Есть, рядом с Шатору, в Мен-Алене.
- Тогда все понятно. Вы просто перепутали.
- Невозможно. Там фамильный склеп моего отца. Я уверен, что моя мать
похоронена здесь.
- Вы присутствовали на похоронах?
- Нет. В то время я был болен. Но я чуть позже приходил на могилу.
Ну что я могу вам ответить? Вы посмотрели книги... Вы все еще хотите
пройти к склепу?.. Справа будет Шмен Серре... мсье, не забудьте ваши
перчатки.
Реми шел по аллее между могил. То тут, то там он видел людей, которые
останавливались перед какой-нибудь плитой. Им повезло! Их мертвые были на
своих местах. В то время, какон!.. Он, однако, был уверен, что они приезжали
на именно на Пер-Ляшез. К тому же, зачем им нужно было хоронить маму в
другом месте? Но регистрационные книги... Он их видел сам, официальные
записи ведутся безошибочно. Тут не может быть никаких подвохов. Справа он
увидел Шмен Серре. Он посчитал могилы. Хранитель сказал: пятая. Это был
простой камень с уже изъеденной временем надписью: "Гробница Окто". Сквозь
слезы Реми почти ничего не видел. Так кто же все-таки лежит под этим камнем?
Как это узнать? Выходит, они все ему лгали? Ах,
зачем сегодня такое праздничное солнце? Если бы было пасмурно, Реми,
возможно, мог бы узнать могилу, вспомнить какие-нибудь ранее замеченные и
потом забытые детали. Но этот облупившийся камень, на котором колыхалась
тень кипариса, ничего
не говорил его памяти. И соседние могилы не порождали никакого отклика:
Грело... Альдебер... Жусом... Реми огляделся вокруг. Куда он мог бросить
свой букет, когда он был тут в детстве? На чье тело? На каком кладбище?
Слезы высохли на его щеках. Он был неспособен сделать малейшее движение. К