"Буало-Нарсежак. Волчицы" - читать интересную книгу автора

воздействовать на живых.
Приближалась ночь. Как и в первый мой вечер в Лионе, над погруженным во
тьму городом переговаривались колокола. Я возвращался почти помимо воли и
все больше торопился. Я нуждался в своей отраве. Наступающий обеденный час
сблизит наши лица. Под конец я бросился бежать...
Сидя за накрытым столом, они ждали меня - Аньес слева от Элен, обе
улыбающиеся; мы мило болтали; приглушенный свет оставлял в тени наши глаза,
и это было к лучшему. Я размышлял о том, что между нами завязались узы более
сильные, чем узы крови, и что при этом никто из нас ничего не знает об
остальных двоих, - эта жуткая скрытая игра любви, затрагивая уж не знаю
какую темную сторону моей натуры, доставляла мне удовольствие.
- Вы читали в лагере? - поинтересовалась Элен.
- Конечно. У нас были неплохие собрания книг. Помню даже... - Я вовремя
спохватился. - Я никогда особенно не увлекался чтением, разве что от нечего
делать. Но кое-кто из моих друзей читал с утра до вечера.
- Например, Жерве Ларош? - спросила Аньес.
- Гм... да... Жерве был из их числа. Благодаря ему я узнал кучу всякой
всячины.
- По вашим рассказам я начинаю довольно-таки хорошо его себе
представлять, - продолжала она. - Крепкий парень, жгучий брюнет.
- Почему жгучий брюнет? - перебила ее Элен.
- Не знаю, мне так кажется. Крупный нос... бородавка, нет, две
бородавки около уха, левого уха...
- Ты заговариваешься, бедняжка, - набросилась на нее Элен. - Не так ли,
Бернар? Но...
Я перестал есть. Мои руки, лежавшие поверх скатерти, несмотря на все
мои усилия, задрожали.
- Что с вами, Бернар? - тихо спросила Элен.
- Ничего. Со мной ничего... но портрет Жерве... У Жерве действительно
были две бородавки у левого уха.
Теперь из нас двоих большее потрясение, казалось, испытывала Элен.
- Ну и что? - сказала Аньес. - Что же тут удивительного?
Мы не сводили друг с друга глаз. "Она его знала, - подумал я, - я у нее
в руках... попался!" И тут же сам себе возразил: "Она не могла его знать.
Это совершенно невозможно". Впрочем, очень скоро я заметил, что сестры не
обращают на меня никакого внимания. Они словно вступили в поединок:
подначивали друг друга, сводили какие-то давние и непонятные счеты.
- С чего бы это мне ошибаться? - спросила Аньес, обращаясь к Элен, и
тень улыбки скользнула по ее губам. Она едва сдерживалась, чтобы не выдать
свое презрение. И как будто для того, чтобы положить конец бесплодному
спору, миролюбиво добавила:
- Я даже уверена, что Жерве был из тех мужчин, у которых очень густо
растут волосы на подбородке и потому после бритья кожа у них синяя...
И Аньес повернулась ко мне, призывая меня в свидетели.
- Все точно, - пробормотал я.
- Вот видишь, - бросила она сестре.
Элен опустила глаза и долго-долго катала шарик из хлебного мякиша.
Аньес повернулась ко мне.
- У меня часто бывают прозрения. Но Элен не хочет мне верить.
Элен не ответила. Она встала, протянула мне руку и со словами: