"Буало-Нарсежак. Волчицы" - читать интересную книгу автора

- И вот так весь день, - сказала Аньес. - Со временем привыкаешь... Чем
вы будете заниматься? Лион знаете?
- Очень плохо.
- Вы могли бы выходить на прогулку?
- Гм. Рискованно.
- Почему? Никто вас не разыскивает. В отцовских вещах я подыщу вам
подходящий плащ.
В передней звякнул колокольчик, Аньес поднялась.
- Оставьте все как есть. Я потом уберу.
Она ушла, я на цыпочках последовал за ней. Мне хотелось посмотреть на
ее учеников. Эта девушка все сильнее привлекала мое внимание. Было в ней
что-то артистическое с примесью эксцентричности и ненормальности, но вот
что - я не мог пока уразуметь. На своем веку я насмотрелся на наркоманов.
Здесь было нечто иное. Я встал так, чтобы видеть входную дверь; Аньес
открыла ее, и в прихожую вошла чета очень пожилых людей - весьма достойного
вида дама вся в черном с прижатым к груди свертком и господин со шляпой в
руках, высматривающий, куда бы пристроить мокрый зонт. Аньес указала им на
дверь слева; словно больные перед медицинским светилом, они церемонно
раскланялись и вошли. Дверь за ними закрылась. Чьи-то неловкие пальцы за
моей спиной по-прежнему бились над сонатой, рвали ее, как мертвую птицу, в
клочья, а в обрамленном резьбой высоком зеркале нечетко отражался силуэт
мужчины, наклонившегося вперед и словно колеблющегося на невидимом
перепутье. Чуть было не испугавшись собственного отражения, я вернулся в
столовую, где опорожнил целый стакан наливки.
"Любопытно!" - проговорил я вслух, чтобы развеять чары царившей вокруг
тишины. Затем от нечего делать налил себе кофе, продолжая биться все над той
же не дающей мне покоя проблемой: уйти или остаться? Я начинал понимать, что
и то, и другое одинаково опасно. Если я уйду, Элен быстро догадается о
причине моего ухода: это лучший способ возбудить ее подозрение. Если
останусь, то поставлю себя в зависимость от нечаянной оплошности или
неожиданного вопроса. А ведь сестры не собираются оставить меня в покое,
конца расспросам не жди. Я их пленник, как точно выразилась Аньес. Мать,
жена, лагерь и Бернар, а теперь вот Элен с Аньес - вечно темницы, вечно
тюремщики. Куда бежать в этом ужасном городе с его незнакомыми улицами,
немцами, полицией? Я вернулся в большую гостиную - кроме нее, было несколько
других, поменьше и поуютней, с ширмами, расписанными химерами, и горками,
набитыми безделушками. На некоем подобии эстрады стоял рояль - концертный
"Плейель". Я еще раз, как вор, прислушался, затем поднял полированную
крышку, в которой увидел свое гротескно искаженное отражение, не удержался,
поставил ногу на левую педаль и заиграл. Боже, как плохо гнулись и слушались
меня мои пальцы, но рояль издавал дружеские звуки, единодушно убеждавшие
меня: "Останься!" Моя голова наполнилась образами; я импровизировал; мелодии
рождались одна за другой; кровь быстрее побежала по венам; нет, я не
конченый человек! Неблагодарный себялюбец! - сколько угодно. Мне это
безразлично, лишь бы мне дали возможность творить. Но, к несчастью...
Боясь быть застигнутым за роялем, я захлопнул крышку и пошел побродить
по квартире. Размерами, пустынностью и мрачностью она напоминала музей;
налет угрюмости лежал на пыльных панелях и лепнине. С улицы не доносилось ни
звука, беззвучен был дом и изнутри. Он словно затерялся в глубинах времени.
Лишь изредка долетал голос Элен, отсчитывавшей такты: раз, два, три,