"Буало Нарсежак. Жизнь вдребезги" - читать интересную книгу автора

по коже. Боль похожа на недоверчивое животное, которое нужно успокоить,
уговорить, приласкать... Если бы он мог, то стал бы нашептывать, как и делал
иногда. Пациентки тогда думали, что Рауль обращался к ним, хотя на самом
деле он заговаривал боль. Он видел, как она пробиралась сквозь нервы,
сосуды, мышцы, преследовал ее кончиками пальцев, осторожно выдавливал ее и
извлекал словно змею. Больная внезапно успокоилась, ее тело расслабилось,
лицо, искаженное страданием, медленно разгладилось, и глаза засветились
благодарностью.
У Рауля бывали настоящие больные, уставшие от страданий.
Они обращались к Дювалю за рекомендациями и готовы были платить любую
цену, назначенную месье Джо. Для них он готовился специально и требовал от
своих рук чуда. Но, к сожалению, других было большинство: бездельниц,
любопытных, неутомимых, богатых, легковерных, требовательных, для которых он
был немым магом. Некоторые из них справлялись у Дюваля о диете и рецептах
косметики. Другие спрашивали, не лучше ли применять вместо таблеток другие
противозачаточные средства. Рауль был в курсе их сердечных огорчений,
проигрышей в казино. Если бы он хотел, то имел бы кучу приключений. Но он
держался скромно. К тому же он был для них скорее другом и одновременно
слугой, которому платили, и каждая банкнота в его руке была для него
смертельной несправедливостью. Мадам Верморель радостно пошевелила ногой.
- Я ничего больше не чувствую. Великолепно! Какой же вы мастер!
Ах, комплименты их стоили дешево.
- Следующая!
Следующей была старая англичанка. Она жила с собакой и мужем на борту
одной из яхт, которая никогда не снималась с якоря. Прежде чем лечь, она
снимала колье, серьги, браслеты. Как говорил месье Джо: "Она таскает на себе
сумму, достаточную, чтобы купить неплохой домик". Ее мучил ревматизм. Она
никогда не жаловалась, что позволяло думать о своем... Вероника! Да,
Вероника, была совсем другой. Она говорила, как и другие, но только в меру,
проявляя интерес к нему самому.
- Как вы, должно быть, устаете к концу дня!
Обычно никто не думал о его усталости, поэтому такие речи трогали
Дюваля. И оттого он любил ей рассказывать сам, а она слушала. Вероника
приходила два раза в неделю, болтая, без стеснения раздевалась. Настоящая
приятельница.
- Знаете, что вам надо делать? Вам нужно свое дело, здесь вас
эксплуатируют.
- У меня нет средств.
- Я могу вам одолжить.
Бот так все и началось. Сначала говорили о делах, в чем, казалось,
приходили к полному взаимопониманию... Старая англичанка, лежа на животе,
держалась руками за края постели. Ей было больно. Она состояла из одних
костей и была так же жалка, как те голодающие туземцы, скелеты которых часто
фотографируют на обложках иллюстрированных журналов. Дюваль растирал ей
спину, словно столяр, снимал стружку фуганком... Почему так неудачно все
получилось с Вероникой? Это было неясно. Когда он задавался подобными
вопросами, то всегда вспоминал свою мать. Она была "яблоком раздора". Если
бы он смог полюбить ее... Раулю захотелось даже пойти к психиатру, но он не
доверял медикам. Ему никак не удавалось увидеть правду, которая пряталась от
него, натягивала на себя личину, драпируясь в мишуру медицинских терминов.