"Буало-Нарсежак. Человек-шарада" - читать интересную книгу автора

господину Андреотти. Он был неизменно лаконичен и полон оптимизма.
Операции, сделанные профессором Мареком, действительно имели поразительные
результаты. Правда, Эрамбль и мадам Галлар пока еще ходили с палочкой, но
через несколько дней они смогут вернуться к своим занятиям. Гобри уже
пытался работать пересаженной рукой, но привычки левши ему изрядно мешали.
Он попробовал написать этюд, но получилось что-то непотребное. Мусрон уже
возобновил занятия физкультурой. Даже Жюмож, несмотря на мрачное
настроение, чувствовал себя хорошо. Он был обжорой. Мареку приходилось
ограничивать его в еде. Эта булимия [6] внушала профессору известное
беспокойство, впрочем, подтверждая его теории, согласно которым самые
автономные, самые независимые части нашего тела обладают вегетативными
функциями. Миртиль любил поесть. Жюмож проявлял ту же склонность и всю
жизнь страдал от болей в животе, а теперь, удивляясь и радуясь тому, что
обжорство больше не сказывается на желудке, предавался излишествам,
заставлявшим его краснеть. Жюможу ужасно хотелось отведать рагу, кровяной
колбасы, бургундских улиток, коньяку и малины. Сначала кюре отказывался ему
потакать, но я настоял, чтобы он доставил Жюможу это маленькое
удовольствие, в надежде, что тот на сытый желудок разговорится. Но он
оставался замкнутым. Наведя о нем справки, я не без труда прояснил
ситуацию. Жюмож руководил в Версале небольшим учебным заведением - Курсами
Эразма Роттердамского, которые готовили слушателей к сдаче экзаменов на
бакалавра, работе на почте, в финансовых органах и даже практиковали уроки
рисования и дикции. А еще он был лауреатом безвестных провинциальных
академий и продавал лучшим ученикам свои произведения: "Очарованные
сердца", "Корона ночей", "Соломенные факелы"... Он жил один, но встречался
с женщиной значительно старше себя, пианисткой по имени Надин Местро - я
наметил себе со временем ее навестить.
Но мое внимание главным образом привлекал Нерис. Теперь он достаточно
окреп, чтобы ходить без посторонней помощи. Он всегда держал голову прямо и
разговаривал хриплым голосом с присвистом. Профессор не был в восторге от
результата операции. Любопытная вещь: он опасался осложнений со стороны
спинного мозга, а наиболее чувствительными оказались голосовые связки.
Однако Нерис чувствовал себя хорошо и, казалось, был счастлив, что выжил.
Он отрастил бороду, что его несколько примирило с физиономией Миртиля.
Разумеется, Нерис еще не совсем оправился после первого сюрприза. Если
перед аварией он почти что облысел, то теперь с трудом расчесывал густую
шевелюру. При бритье он то и дело резался, не освоившись с новыми чертами
лица, формой челюстей. И потом, его борода отрастала слишком быстро и
грозила разрастись по всей нижней части лица. Он привык оставлять под носом
узкий хомутик, считая усики приметой аристократа, а теперь приходилось
бороться со щетиной нищего бродяги. Это очень досаждало Нерису, так как его
привычки не изменились. А еще он страдал оттого, что частично утратил
память на цифры.
- Больше всего меня смущает то, - говорил он, - что, вычисляя сумму, я
всегда считаю в долларах... Почему именно в долларах?.. Когда я вернусь к
себе на работу, мне не сладить с этой проблемой... Но вернусь ли я
когда-нибудь на работу?..
Кюре и я постепенно внушили Нерису, что в его интересах оставаться в
клинике. Профессор нуждался в серьезном работнике - помощнике бухгалтера.
Такая должность как раз по нему. К тому же тут ему будет сподручнее