"Буало-Нарсежак. Очертя сердце" - читать интересную книгу автора

тоскующего, страстного, великодушного. Ева ничего не имела против того,
чтобы жизнь напоминала литературу.
Лифт поднял их на пятый этаж.
- Дома никого нет, - сказала Ева. - Старуха Жанна уволилась.
Она впустила его в квартиру и, едва захлопнулась дверь, очутилась в
его объятиях. Они долго стояли в прихожей, прижавшись друг к другу и
покачиваясь, словно под порывами шквального ветра. Маленькая шляпка Евы
соскользнула, упала на пол. Она наступила на нее, не замечая этого. И
Лепра, снова, в который раз, отрешившись от самого себя, постигал доброту,
нежность, забвение.
- Идем, - шепнул он.
Потерянная, тяжело дыша, она покорно дала увести себя за руку. В
гостиной, перед роялем Фожера, она попыталась отстраниться.
- Жан... Это нехорошо... Не здесь...
Но свободной рукой она уже расстегивала воротник. Лепра открыл дверь в
спальню. В прихожей раздался звонок.
Они замерли и внезапно увидели друг друга, увидели лица, на которых
было написано желание. Оторвавшись друг от друга, они настороженно
прислушались.
- Не открывай, - взмолился Лепра.
Звонок раздался снова, уже настойчивей.
- Это почта, - шепнула Ева. - Наверно, консьержка нас заметила...
Она медленно вернулась в прихожую, по пути перед каждым зеркалом,
маленьким или большим, оглядывая себя, поправляя прическу, приводя в
порядок одежду. Лепра со вздохом закурил сигарету. Делать нечего - придется
уйти. На мольберте стоял портрет Фожера кисти Ван Донгена. Лепра повернулся
к нему спиной, но на рояле стояла фотография Фожера. Лепра стал нервно
мерить шагами гостиную. Почему она замешкалась в прихожей? Конечно, читает
почту и, вернувшись, удивится, обнаружив его здесь. Лепра вышел в прихожую.
Нет, Ева не распечатывала писем. Она внимательно рассматривала плоскую,
аккуратно перевязанную бечевкой бандероль.
- Что это? - спросил Лепра.
- Не знаю. Адрес отправителя не указан. Пакет легкий. Взгляни.
Лепра подбросил бандероль на руке.
- Разрезной нож в гостиной, - добавила Ева.
Лепра разрезал бечевку, в бандероли оказалась прямоугольная картонная
коробка. Он не торопился, желая проучить Еву. Ведь ничего не стоило
отбросить пакет на кресло и вскрыть его позднее... после.
- Это пластинка, - сказал он.
Перевернув коробку, он вытряхнул пластинку на раскрытую ладонь.
- Фирма не обозначена, - заметил он. - Наверно, запись какого-нибудь
любителя... Ничего интересного.
Ева получала множество пластинок, чаще всего из провинции, иногда
из-за границы. Незнакомые люди сочиняли песни, кое-как записывали их на
пластинку и посылали Еве в надежде, что она их исполнит.
- Все равно, давай послушаем, - сказала она.
Она имела обыкновение всерьез прослушивать эти записи. Два или три
раза она таким образом помогла пробиться совсем еще молодым людям и потом
опекала их с великодушием, которое Жану Лепра казалось чрезмерным. В любом
бескорыстном поступке ему мерещились любовные побуждения, и он страдал. Ева