"Михаил Бубеннов. Орлиная степь" - читать интересную книгу автора

Вот смутья-ан! Вот смутья-ан!
- Помнишь, как он рассказывал об Алтае?
- Помню, как же! Вот смутья-ан!
- Умер, наверно.
- Помер! - убежденно произнесла Прасковья Михайловна. - Сам помер, а
тебя смутил. Какое ведь тяжелое у человека слово! Вон как все вышло!..
- Погоди, мама, я сейчас, - попросил Леонид и бросился в коридорчик.
Вернулся он с туго набитым холстяным мешочком - в нем был немалый вес,
так что его приходилось нести в обеих руках. У Прасковьи Михайловны
затуманились глаза: этот мешочек был одной из дорогих фамильных реликвий.
Леонид развязал мешочек перед матерью на подоконнике - в нем золотой
россыпью светились крупные пшеничные зерна.
- Неужто с собой возьмешь?;- шепотом спросила мать.
- С собой.
- И посеешь на Алтае?
- Посею! - Леонид нагнулся к матери и заговорил с ней, точно по
секрету: - Я их посею, они дадут еще больше семян. И так разойдутся они по
всему Алтаю, а то и по всей земле...
- Молодец! - растроганно похвалила мать.
- Я все, мама, помню...
Они обнялись и замолкли у окна. Перед их взорами вдруг померкла
озаренная весной Москва и поднялось среди темных лесов высокое взгорье с
небольшой деревенькой, каких, множество на многострадальных древнерусских
землях...


II

Немецкие войска отступали из Подмосковья.
С начала марта на утренних и вечерних зорях от речки Синей до Хмелевки
стало доносить приглушенный гул артиллерийских канонад. Каждую ночь на
востоке поднимались багровые дрожащие зарева пожарищ; когда они сливались
воедино, казалось, что над землей встает третья, незаконная в природе,
зловещая ночная заря.
Со дня на день хмелевцы ожидали появления наших войск в родной деревне.
С неуемной тоской смотрели они на восток. Но в середине марта, вместо того
чтобы дойти до Хмелевки, фронтовая ночная заря, не одолев крутых берегов
речки Синей, стала слабнуть, стихать, припадать к земле...
Однажды Ленька Багрянов, выйдя на задворки, долго наблюдал за востоком
и прислушивался к утренним звукам весны. С крыши сарая падали, радужно
вспыхивая на лету, крупные капли. Со всего восточного склона взгорья, почти
освобожденного от снега, навстречу солнцу спешили, весело журча, проворные
ручьи. У подножия взгорья, в березняке, за которым яркой голубизной сверкала
полая вода, гомонили грачи. Но все это, всегда любимое, Ленька с радостью
променял бы на звук одного орудийного выстрела от речки Синей.
Из-за угла сарая выглянул дед Зотей, единственный в деревне из ее
взрослой мужской половины, ростом чуть повыше Леньки, худенький, с жиденькой
грязно-зеленоватой бородкой. Помедлив, он окликнул парнишку сиплым,
крикливым старческим голоском:
- Ну, как, партизан, каковы дела?