"Мартин Бубер. Два образа веры" - читать интересную книгу автора

противоположным отношению к ней фарисеев; на самом же деле оно представляет
собою лишь потенцирование - возведение фарисейского учения в более высокую
степень интенсивности, предпринятое, исходя из определенной сущностной точки
зрения, характер которой нужно снова прояснять при помощи сравнения.
Разумеется, ни о каком влиянии говорить тут нельзя, ибо фарисейское учение,
которое я имею в виду, засвидетельствовало только во времена после Иисуса:
здесь тоже должны быть указаны в качестве общих только те элементы, которые
включены как в фарисейское, так и в христианское учения. Нужно подчеркнуть,
что у еврейских учителей этой эпохи можно отыскать и другое понимание Торы,
ибо внутренняя диалектика продолжает развиваться и внутри самого
фарисейства; однако нельзя не признать наличие великой и исполненной
жизненной силы линии преемственности этого учения.
Наилучшим образом фарисейское учение можно охарактеризовать как учение
о даровании направления человеческому сердцу. Человеческое сердце (эта
несформулированная предпосылка лежит в основе всего учения) по своей природе
не имеет направления, его побуждения и влечения как бы беспорядочно его
кружат, и ни одно из тех направлений, которые человек заимствует из своего
мира, не устанавливается прочно, каждое в конечном счете может только
усугубить растерянность его сердца; лишь в эмуне - твердость и постоянство:
нет иного истинного направления, кроме как к Богу. Однако это направление
сердце не может получить от человеческого духа, а лишь от жизни, которой
живут во исполнение воли Бога. Вот почему Тора указала человеку угодные Богу
поступки и дела, совершая которые человек учится направлять свое сердце к
нему. Согласно этому замыслу Торы, решающий смысл и главная ценность
приходятся не на количественную множественность этих поступков и дел, но
относятся к направленности человеческого сердца в них и на них. "Один делает
много, другой мало, - было девизом фарисейской академии в Явне (ВТ, Брахот
17а), - лишь бы человек направлял свое сердце к Небесам". Под Небесами
здесь, как и во всех схожих контекстах, следует понимать Бога,
рассматриваемого с точки зрения человека. Стих из Писания (Втор 6:6): "Пусть
эти слова, которые Я предписываю тебе, будут у тебя в сердце" - объясняется
тем (ВТ, Мегилла 20а), что все дело здесь - в направлении сердца. Поэтому
Храм был назван в честь Давида, а не Соломона, ибо "Милостивый ищет сердца"
(ВТ, Санхедрин 1066): речь идет здесь не об исполняющем заповеди, но о том,
кто для этих дел направил свое сердце к Богу и посвятил их Ему. В
соответствии с внутренней логикой такого понимания замысла Торы, фарисейское
учение действительно не только в отношении лишь поступков и действий,
исполняемых по заповеди; оно относится ко всем действиям человека: "Все твои
дела пусть будут во имя Небес (= Бога) совершены", - читаем в Пиркей Авот
(2:12). Грех распознается по тому, что человек в грехе не может направлять
свое сердце к Богу; кто грешит, тот отказался направлять свое сердце к Богу.
Так что не совершение греха, но его замышление и обдумывание замысла есть
вина в собственном смысле. Игра греховного воображения объявляется (ВТ, Йома
29а) преступлением даже более серьезным и опасным, нежели сам грех, ибо эта
игра греховного воображения отчуждает душу от Бога. Самое добродетельное
поведение в смысле исполнения предписаний может уживаться с сердцем,
оставшимся без направления, сердцем беспутным или опустошенным. Но может
случиться и такое, что человек, одушевляемый своим порывом к Богу, нарушает
какое-либо предписание, не сознавая, не желая того сам, и тогда решающим
обстоятельством становится не греховное содержание поступка, а его замысел,