"Н.И.Бухарин. Енчмениада (К вопросу об идеологическом вырождении.)" - читать интересную книгу автора

простым вздором, смелость и дерзновение, сильно напоминающие озорство
взбесившегося мещанина, идут по этой же линии.
Каким же социально-классовым элементом соответствуют эти
социально-психологические особенности, застывшие в соответствующих логических
линиях енчменовского построения?
Прежде всего, здесь на-лицо элементы нового торгаша. Он, этот торгаш,
индивидуалист до мозга костей. Он прошел огонь, воду и медные трубы. Он был
бит бичами и скорпионами чека, надевал иногда красную мантию, становился и
на советскую площадку, получал рекомендации, сидел во узилище, теперь
всплыл на снежную вершину своей лавки. Собственными локтями протолкался он
и вышел в люди. Своим умом, энергией, пронырливостью, ловкостью, меняя
костюмы, приспособляясь к обстоятельствам, энергично шел по своему пути он,
Единственный, homo novus. Не на гербах предков, не на наследствах, не на
старых традициях рос он: он всходил, как на дрожжах, на революционной пене,
и не раз его поднимала кверху сама революционная волна. Конечно, он
приемлет революцию. Ведь, он, в некотором роде, ее сын, хотя и побочный. Но
от этого у него нисколько не меньше самоуверенности, нахальства,
саморекламы. Он, Единственный, питает даже надежду оттереть законных детей
от революционного наследства и, пролезая через щель советского купца,
думает еще раз переодеться, прочно осев в качестве самого настоящего,
самого обыкновенного, уже обросшего жирком, представителя торгового
капитала. Эти надежды окрыляют его. Пройдя все испытания, он мало похож на
рассудительных типов Замоскворечья: он шумит, он хвастается, он форсит, он
пророчествует о самом себе: Да приидет царствие Мое. Этого царствия ждет
сейчас наш крайний индивидуалист, побочный сын революции, новый торгаш.
Этот новый торгаш, с одной стороны, вульгарный материалист; в обычных
житейских делишках для него нет ничего святого и возвышенного: он привык
смотреть на вещи трезво; он не связан никакими традициями в прошлом, не
отягощен фолиантами премудрости и грудами старых реликвий - их выбросила за
борт революция. Сам он вышел не из духовной аристократии, - нет, он пришел
сам из низов; он - чумазый, быстро пролезший наверх, он -
российско-американский новый буржуй, без интеллигентских предрассудков. Он
все хочет понюхать, пощупать, лизнуть. Он доверяет только своим собственным
глазам; он, в известном смысле, весьма физичен. Отсюда его
вульгарно-материалистическая поверхность. Но в то же время он, как всякий
буржуа, ходит по рыночной тропинке бедствий: спекулирует ли он мылом или
валютой - неумолимые законы рынка часто хватают его за шиворот и заставляют
вспоминать о боге и сатане. Бог ему нужен хороший, такой же хороший, как
оптимум рыночных цен, бог прочный, западно-европейский, но не расслабленный
бог времен упадка, а именно оптимальный бог, у которого еще жизнь не
выщипала всех перьев. Этот бог должен выражать радостность его,
Единственного, на котором почиет Дух святый. Такой оптимальный
цивилизованный бог - не какой-нибудь дикарский - весьма по вкусу нашему
торгашу. Его рыночное нутро - идеалистично и божественно.
Наконец, новый торгаш грубо практичен и вульгарен, он - великий
упроститель. Он, ведь, еще не находится в такой стадии своего собственного
общественного линяния, когда ему нужны всякие науки. Его задачи более
элементарны. Ему нужны сейчас весьма простые правила поведения; он на
практике своей должен быть грубым эмпириком.
Широкие задачи (весьма непрактичные) имеют для него стратегическое